Георгий Голохвастов - Лебединая песня - Несобранное и неизданное

Как плугом взрытый след бежит седой тесьмой,
Неверный лунный свет дрожит в кипящей пене,
И гибнет песнь твоя с ней вместе за кормой.

Поток косых лучей. Как золотом сусальным,
Живыми пятнами обрызган лес густой,
Дорога светится под дымкой золотой,
И озарился сад сиянием прощальным.

Закатный кроткий свет. Раздумьем поминальным
Он осенил меня. Вновь, воскрешен мечтой,
Весь невозвратный сон о жизни прожитой
Как будто отражен в душе стеклом зеркальным.

Воспоминаний зов… Былого аромат…
О дальнем счастьи грусть, немая скорбь утрат
И к самому себе застенчивая жалость…

А тени длинные таинственно лежат,
И меркнет красок дня горячечная алость…
Какая тишина! Никто не виноват…

Познанье гордое избрало путь неправый:
Незрячий поводырь вовлек слепых в обман…
И сил разбуженных разнузданный титан
Восстал, как раб, на пир неслыханной расправы.

По суше, злобствуя, ползли потоки лавы;
Заразу смертную злорадно нес туман,
Озлясь, пылал, как нефть, ревущий океан…
Мятеж… Пощады нет… И гибнет род лукавый.

Кой-где воздушные вспорхнули корабли,
Но были пожраны, ничтожные, как тли,
Победным пламенем в последний миг расплаты.

Лишь двое – юноша и девушка нашли
Спасенье в воздухе: сберег ковчег крылатый
Чету невинную для будущей земли.

Навек живая быль Евангельской страницы
Бессмертным ужасом и скорбью налита…
Трепещет жар свечей. Почившего Христа
Оплакала земля у тихой Плащаницы.

Кладут густую тень смеженные ресницы,
Страданьем запеклись недвижные уста…
Но сердце верует, что эта ночь свята,
Что тайн великих явь свершится до денницы.

Зарею новою займется край небес,
Победно жизнь возьмет над смертью перевес, —
Печатям не сдержать… От гроба рухнет камень.

И миру возвестит о чуде из чудес
Крылатый юноша, одетый в свет и пламень:
«Восстал Господь наш Бог!» – «Воистину воскрес!»

Желаю тем страстней, чем сумрак безысходней,
Чтоб больше в темноте затеплилось огней,
Чтоб солнце ласковей светило злобе дней,
Чтоб слаще воздух был, а нивы плодородней;

Чтоб было жить, дышать и чувствовать свободней,
Чтоб стал разумней быт, наемный труд вольней,
Искусства радостней, науки чуть скромней,
Глаза отзывчивей, а деньги благородней.

Не в наших ли сердцах начало всех невзгод?
Откройте их любви… Нет, я не сумасброд,
Нет, просто здесь, как все, душой устал болеть я.

А счастье – сон людской, один из рода в род –
Зовет нас благостно с порога новолетья:
«Как дети Божие, встречайте Новый Год».

Пусть судьям нынешним я чужд и неугоден!
Призваньем песенным меня ущедрил Бог,
А путь свой сам избрал из многих я дорог:
Не подражатель я! Но горд, что лучшим сроден.

Поэт – ваятель рифм. Мой выбор слов свободен,
Я волей творческой их косность превозмог;
В богатстве мастерства – живучести залог —
Челлини никогда не будет старомоден.

Прейдет безвременье. Ценителей других,
Друзей Прекрасного порадует мой стих
Неумирающим дыханием искусства.

Они подслушают, почуют, что не стих
В оправе звуковой бессмертный трепет чувства,
Запечатленного в видениях моих.

Закат погас. Свежо. Угомонились птицы;
Чуть забелел туман в молодняке ольхи.
Последний раз поют пред ночью петухи…
И на душе легко, как у родной границы.

Былое – счастья быль, чудесней небылицы:
Перчатки-памятки любимые духи,
Застольный смех друзей, беспечные стихи –
В цветной мозаике живой души частицы.

А настоящее – седин печальный снег
И вялых, серых дум теперь бесплодный бег
Чрез годы, скудные счастливыми дарами.

Еще живу чредой молитв, труда и нег,
Но — поздно… Цель пути уже не за горами…
Благословен же будь, неведомый ночлег.