Георгий Голохвастов - Лебединая песня - Несобранное и неизданное

Ошибкам горестным, обманам нет числа…
И где ж печаль о них? Душа не помнит зла,
Как повести чужой в давно прочтенной книге.

Но, незабвенная, доныне так светла
И радостна мечта о том внезапном миге,
Когда ты в жизнь мою нежданная вошла.

Прогрета полднем тишь под зеленью сквозной,
Лишь треск кузнечиков дрожит, как звон протяжный;
Здесь – рдеют ягоды, там – папоротник важный,
Лоснясь, красуется листвою вырезной.

Вдруг дятел простучит; внизу под крутизной
Испуганный олень встревожит лист овражный –
И тишина опять. И снова дремлет влажный,
Дыханьем пряных трав отягощенный зной.

Природы творческой надежный заповедник,
Все тайны знает лес, как старец-собеседник,
С глазами светлыми и ласковым лицом.

Безмолвных скитников нечаянный наследник,
К их счастью близок я: меж мною и Творцом
Весь чудный мир Его – приветливый посредник.

Зиждитель Саваоф с единородным Сыном,
Его же Царствию не будет ввек конца,
И над престолом Их, сходящий от Отца,
Животворящий Дух в обличьи голубином.

Несчетный сонм миров Им служит стройным чином,
И славит песнь стихий Владыку и Творца
Немолчно в рыке льва, в мычании тельца,
И в голосе людском, и в клекоте орлином.

Молебно предстоит собор Бесплотных Сил,
Возносят Ангелы лазурный дым кадил,
Укрывшись крыльями пред славою Господней.

И горние небес надежно оградил
Мечом пылающим от козней преисподней
Лучистых ратей вождь – Архангел Михаил.

Всё – призрак. Эта явь – лишь в хаосе затон,
Где отраженный мир – миражей прохожденье…
Вселенная – мечта, и всё в ней – наважденье,
Плывущий медленно далекий мнимый звон.

Цветущая земля, прозрачный небосклон,
Я сам, моя любовь, и боль, и наслажденье,
И творческая страсть – как эхо, порожденье
Зеркальной пустоты… Непостижимый сон…

Он не во мне рожден. Нет, Кто-то высший, вечный,
В блаженных грезах ткет, как путь лучистый, млечный,
Зиждительную мысль в поток живых картин.

И в недрах вечности их отсвет быстротечный
Скользит, как марево… Что это – миг один?
Иль забытье веков – наш жребий бесконечный?..

Вновь поднят мир от сна таинственным пробудом
Вновь, вечно новые, творятся чудеса:
Проснулись суслики; ожив, ползет оса,
Пушатся деревца несмелым изумрудом.

И гомонит земля тревожным, слитным гудом;
Бегут, журчат ручьи, благовестят леса,
Тысячезвучные ликуют голоса,
Везде трепещет жизнь, дремавшая под спудом.

Весна! Под старость лет опять ее приход
Омолодил меня средь сумрачных невзгод
Восторгом буйственным хмельного потрясенья.

И, как за девушкой, зовущей в хоровод,
Я ухожу за ней на праздник воскресенья,
Где солнце, почек дух и ропот вешних вод.

По-за Окой орда раскинула шатры;
За новой данью в Кремль пришел посол со свитой…
И зван он на прием в палате Грановитой,
Где в окна бьют лучи полуденной поры.

Над Царским местом сень. Царьградские ковры;
С Орлом Двуглавым стяг распущен нарочито.
Бояре в золотах застыли сановито,
И на плечах у рынд мерцают топоры.

В венце и бармах Царь. Он поднял Русь из праха:
От Византии взял он блеск и мощь размаха, –
Татарским данником невместно быть ему.

И увидал баскак, затрепетав от страха,
Что Иоанн ступил на ханскую басму…
А солнце крест зажгло на шапке Мономаха.

Чуть брезжит в памяти. С крученой кистью феска,
У груди трепетной измятые цветы,
И зов истомных глаз, где в бездне темноты
Лучился перелив мерцающего блеска.

Не вспомнить мне, о чем, под мерный ропот плеска,
Напев твой говорил… Забыта мной и ты…
Слепые письмена истершейся плиты…
Злорадством времени погубленная фреска.

Но голос страстный жив. Ворвется в сумрак мой,
И вмиг почую я, что в ночь, в простор немой,
Нас мощный парус мчит, клонясь в упругом крене,