Георгий Голохвастов - Лебединая песня - Несобранное и неизданное

Где б вы ни были – услышите,
Отзоветесь сердцу вновь,
Одинокое утишите
Сердце, знавшее любовь.

Не знаю, ангел или демон
Сейчас провеял здесь крылом:
Звезду я видел над челом,
Я слышал песнь, хоть сам был нем он.
И, пролетев, он из крыла
Рассыпал радужные перья…
Кто б ни был он – без суеверья
Я их собрал… Душа светла…
Душа светла! И, замирая,
Мне песня слышится вдали
То светлым отголоском рая,
То грешным откликом земли.

Золотых подсолнечников донца
Повернулись к ночи на закат.
Я в полях иду на запад солнца,
А поля молитвенно молчат.

Ветер веет влажною прохладой;
В час зари, по навыку веков,
Тянет к дому медленное стадо
С однозвучным звяканьем звонков.

И на дудочке оборванный подпасок
Выдувает жалостный напев;
А на небе нити нежных красок,
Расплываясь, меркнут, отгорев.

Свет и сумрак в смене их исконной;
Жизнь со смертью об руку рука…
Шаг времен… И в душу негой сонной
Свой покой вливают мне века.

Вершины гор объемлет
Покой;
Уж сумрак дремлет
В верхушках хвой.
Ни дуновенья не слышно… Тишь…
Молчат и птицы под кровом бора;
Повремени лишь! Скоро
И ты глаза смежишь.

Как часто, в горестях изгнанья,
Затеплив памяти свечу,
Былому трепетную дань я
Любви признательной плачу.

На крыльях вдаль несут мечтанья,
И сердцу, верному ткачу,
Отрадно ткать воспоминанья,
Как разноцветную парчу.

Идет видений вереница,
Мелькает ряд картин живых,
Как за страницею страница
Счастливых былей полковых.

Вновь вкруг меня Петра столица,
Родных казарм я чую зов,
Я вижу памятные лица
И слышу отзвук голосов.

«Певец ленивый праздных дней, –
Так змеи зависти шипели, –
Бесплодно сгубишь неужели
Ты силы юности своей?
Ведь в жизни есть иные цели!..» –

Что ж? быть ли мне бойцом в строю,
Как встарь мои солдаты-деды,
Мечом рубиться и победы
Стяжать венец, купив в бою
Чужою смертью жизнь свою?

Иль, записавшись в адвокаты,
Истратить в тяжбах сердца жар
И красноречья гибкий дар
Для прославленья… ради платы
Нести на форум… на базар?

Нет, зависть бедная слепая!
От дел минутных ждать нельзя
Нетленной славы бытия:
Поэта лавры избирая,
Венца бессмертья жажду я.

Тугой брезент небес промок от влажной ноши;
Как ипохондрик, день нечесан и небрит;
И дождь-рецидивист, запойный ипокрит,
Канючит голосом слезливого святоши.

Косая стрелка струй молотит макинтоши,
Как в бубен, в зонтик бьет, с размаху бередит
Ударами монет рубцы панельных плит
И мечет денежки прохожему в калоши.

А ветер, верткий шут, под хмелем натощак,
Хватает брызги с крыш в озябнувший кулак,
Чтоб вдруг швырнуть в лицо, как пригоршню горошин.

И город-водолаз сквозь колокол-колпак,
Как рыба, смотрит ввысь… Он тоже огорошен…
Как долго душ берет сегодня Пастернак.

Ему внимали мы… И жив меж нами он
Всего высокого незыблемым заветом:
На лютне, навсегда оставленной поэтом,
Не смолк правдивых струн простой и частый звон.

И дышит песнь его, как незабвенный сон,
Раскатом соловья, сиренью, бабьим летом,
Седых колоколов призывами и светом
Лампад, мерцающих у дедовских икон.

Он крепко Русь любил… В душе родного быта
Мечта вселенская была ему открыта, –
Для самобытного не может двух быть мер

И для прекрасного везде одна орбита:
Любви и мира путь… И вера в них К.Р.
В венке поэзии не будет позабыта.

Соблазнов смертных – семь. Из них ужасней всех
Недуг уныния – порок первоверховный;
Он в сердце вьет гнездо и сточит дом духовный,
Как в скорлупе червяк незримо <���ест> орех.