Борис Верховцев - Норматив

Актёру эдакой фактуры
Несложно в кадре умереть:
У них в училищах культуры
Такое — тьфу и растереть.

Да не заладилось чего-то:
Бедняга падал кое-как,
Не то виной была суббота,
Не то продувший всем «Спартак».

Помреж орёт: «Не верю! Лажа!
Поймите, милый, плоть мертва!
Ещё раз! Меньше эпатажа!
Добавьте каплю мастерства!»

Актёр устал, бледнеют щёки,
Блестит на лбу холодный пот,
А ведь не сдашь картину в сроки —
Продюсер голову сорвёт.

С трудом поднялся, рухнул снова,
А тот опять давай орать:
«Не убедительно! Хреново!
Вас не учили умирать!?»

Весь пол в крови… бинты и вата…
Шестнадцать дублей напролёт…!
Помреж кричит: «Вставайте, снято»
А парень больше не встаёт…

Загнали парня, идиоты,
Напомнив людям заодно,
Что нет опаснее работы
Актёра русского кино.

Может это для кого-то и бред,
Для меня же — словно в сердце клинок…
Не сердитесь, дорогой мой Альфред,
Видит небо, я старался как мог.

Я приматывал к аноду катод,
Суть исследуя заряженных тел,
Но эффект был почему-то не тот,
Не совсем такой, как я бы хотел.

Крыша школы провалилась в подвал,
Вся округа прибегала смотреть —
В чашке Петри я тогда нагревал,
То, что, в принципе, не следует греть.

Физиолог из меня не ахти,
Хоть и был такой научный грешок:
Я, котёнка раздавив на пути,
Изучал его строенье кишок.

Идеалы мне претили всегда,
Потому в литературной среде
Не оставил я большого следа
И морально разлагался везде.

Я ослабил наш армейский актив,
Умереть в расцвете сил — не по мне,
Военкому в СКВ заплатив,
Избежал я срочной службы в Чечне.

Если правда, что ученье есть свет —
Я охотно уступлю без нытья:
Пусть сгребают Ваши деньги, Альфред,
Те, кто более достоин, чем я.

Раскурочена гармошка —
Активисты из ЧеКа
Поработали немножко,
Поучили мужика.

Чтоб была ему наука,
Чтоб и сердцу, и уму,
Но мужик , такая сука,
Привыкает ко всему.

То берёзка, то рябина,
То помойка, то кювет,
Здравствуй, дикая равнина!
Здравствуй, волчий мой билет!

Всем от крысы до министра
Тут привольно и легко:
Наше счастье — Божья искра,
Ваше счастье — душ Шарко.

Нету краше нашей Раши,
Ветры шепчут нежно «чу!»,
Вонь параши — яства наши,
Про напитки — промолчу.

Мы Россию пеленаем,
Мы вдыхаем Уренгой,
Мы другой такой не знаем,
Да и нет такой другой.

С палочкой древней, на ногу хромая,
В сером костюме, пиджак в орденах,
Шёл ветеран на 9-е Мая,
Шёл, вспоминая о тяжких боях.

В мыслях о прошлом, о крови и стонах,
Смерти друзей у порогов Днепра,
И не заметил, как свора в погонах
Вышла навстречу ему со двора.

Плотно прикрытый отрядом ОМОНа,
Главный вопросы ему задаёт:
«Где проживаете? Что за персона?
Властью довольны? Хватает ли льгот?»

«Здесь проживаю. В картонной коробке.
Можно в могилу без имени класть…
Чтоб вы сгорели все в огненной топке!
Жалкие льготы. Продажная власть».

Глянули строго на деда ребята,
Дружно стволы навели на висок,
И потащили героя-солдата
Волоком грубым в ближайший лесок.

Там ветеран — такова разнарядка,
Тихо и гордо повис на сосне…
Правильно сделали стражи порядка:
Мы несогласных не терпим в стране.

Мне всегда по жизни не везло,
А вчера — и вовсе беспредел:
На меня упало НЛО,
Так что я и пикнуть не успел.