Дилан Томас - Собрание стихотворений 1934-1953

...А сколько бед тому назад

В нее, кто для меня цветение мира,

В мать вечную, как щедрая земля,

Струя хлестнула из того шипа,

Что принял ненадолго вид серпа

(Так ветер адский хлещет гладь морскую!).

И ввысь пробившись, этот стебель странно

Расцвел как роза, как шиповник нежный –

Под парусом скользнула Афродита,

Взорвавшись солнечным протуберанцем!

Там посох Аарона расцветал

Моей бедой.

Курок взведён, прострелен лист

Бутоном из свинца.

И этот, прежде свернутый в личинку

На посохе, – не он ли засверкал

Той розой, брошенной, чтоб отменить чуму?

Он – как труба, рожок или шофар,

Не тот ли головастик

Лягушкой стал?

А та, лежащая одной главой

«Книги Исхода», – та, цветок лилейный

И яростно мужской, печатью на кольце...

Она тянула и тянула нити

Наследственности, веры и прощения,

Трубящих звук священного сонета,

Сквозь дни,

Сквозь мир и плодный, и бесплодный

За розою ветров.

Но кто она? Людское море цвета крови

Вдруг наползает, выгоняя от нее

Отца из лагеря царей – долой.

Да, неминуемы наследственные клетки

В щенках! Протяжный голос вод

Готовую им форму придает.

Вот какова она: могильный строгий камень –

Кулак размером в целую деревню,

Любовью сжатый встанет перед тьмой.

А ночь близка. Азотные монады,

Кислотные подобия времен

Хватаются за мать,

Я говорю ей: до того как бросит

Ее в огонь тот солнечный петух,

Пускай она вдохнет сквозь плоть и семя так,

Чтоб притянуть к себе своих же мертвых

Цыганскими серьезными глазами.

Они ладонь ее прощально перекрестят

И медленно сомкнут ее кулак.

Когда же тот кто служит солнцу

(Сэр Завтра знает срок)

Загадку времени сумеет разрешить?

Когда туман, глодая кость как пес,

Вдруг вострубит тромбоном ,

Чтоб строки-кости мясом обрастить,

Сняв с полок их, одеть в одежды плоти

Так, чтоб яйцо и то стояло прямо?

Сэр Завтра губкой проведет по ране,

А рана всё запомнит,

Чтоб акушерка будущих гигантов

Над тазиком, куда прольются строки,

Им помогла родиться.

Ну а раны

Зашьют ручейной ниткою туманы!

Сэр Завтра говорит вам, господа,

Что человек его – пока что странный,

Но завтрашний – растет. И есть еда.

Нужны все нервы, чтоб служил он солнцу

По ритуалу света.

Длинный камень этот

Я вопрошаю, медленно свивая

В кольцо, в петлю простое полотенце,

Чтоб землю уловить; и камень-мышка

Пищит – растет зубастый человек,

И мелкие зародыши стихов

Растут с ним вместе. Господи, долезть бы!

Сэр Завтра ставит тут печать –

Два водяных следа

Оставят на полу покрытом семенем две лапы,

А он поднимет лампу,

Мой главный смысл петлей из полотенца

Взовьет до облаков:

Вот так и учатся ходить младенцы.

А ноги их длинней деревьев.

Сам сэр Внутрей (И мистер он и мастер!)

Заплачет. А глаза определенно

Похожи на отверстия рождений:

Весь нежный ад, глухой как ухо часа,

Весь мир

Взорвется голосом тромбона!

Из башни слышу я:

Скребутся пальцы в дверь.

В оконце вижу я:

Руки лежат на замках…

Так отпереть засов,

Или – одиноким до самой смерти,

Чтобы чужой взгляд?...

Руки, что вы несёте мне?

Яд или виноград?

Вот это – остров мой,

Где море – плоть моя,

Где берег – кость моя,

Где не слышна земля,

Где не понять холмов,

И где ни птичий свист,

Ни даже всплески рыб

Не тронут мой покой.

На острове моем

Ветра быстрей огня.

Я вижу из окна,

Как в бухте корабли

Бросают якоря.

Что ж, с ветром в волосах

К тем кораблям бежать,

Или – до самой смерти?

И не встречать моряка?

Корабли, ну что вы несете?

Яд или виноград?

Скребутся пальцы в дверь,

И в бухте – корабли,

И дождь бьет по песку…

Впустить ли чужака?

Встречать ли моряка?

Или – до самой смерти?..

Вы, руки чужака,

Вы, трюмы кораблей,

Что вы несете мне –

Яд или виноград?

Способствуй солнцу, но – луну не закрывай,

Болванку для людотворенья, и давай

Побережем двенадцать истинных ветров,

Что жизни суть и мозг ее нам открывают.

Тьмой властвуй, не служа мозгам снеговиков,

Тех, что Полярную звезду творят:

Из хлопьев воздуха – сосулек мертвый ряд...