Владимир Маяковский - Том 9. Стихотворения 1928

Сказал
   философ из Совкино:
«Родные сестры —
          кино и вино.
Хотя
 иным
    приятней вино,
но в случае
    в том и в ином —
я должен
       иметь
      доход от кино
не меньше
    торговца вином».
Не знаю,
      кто и что виной
(история эта —
         длинна),
но фильмы
    уже
      догоняют вино
и даже
   вреднее вина.
И скоро
   будет всякого
от них
   тошнить одинаково.

У «Театра
    сатиры»
не было квартиры.
Сатириков этих —
приютили дети.
Приходили тёти,
толще —
      не найдете.
Приходили дяди
смеха ради.
Дяди
    разных лет
покупали билет
смотреть
       на сцену
за хорошую цену.
Пирожное жрут,
смотрят,
      ржут.

В «Театре сатиры»
дяди —
   задиры.
Дяди
    те
прогнали детей —
вышибли
       сатирики
детей из квартирки.
«Марш
   с малышами
в подвал с мышами.
Будет
    немало
вам
 и подвала».

Граждане —
        тише.
Помягше манеры.
Нет детишек,
есть —
   пионеры.
Чего нам бояться
этого паяца?!
Пусть
     чуть свет
гремит война:
«Даешь,
   Моссовет,
театр
    нам!»

Храните
      память
         бережней.
Слушай
   истории топот.
Учитывай
    в днях теперешних
прошедших
       восстаний
            опыт.
Через два
    коротких месяца,
почуяв —
    — Коммуна свалится! —
волком,
   который бесится, —
бросились
    на Коммуну
            версальцы * .
Пощады
   восставшим рабочим —
             нет.
Падают
   сраженными.
Их тридцать тысяч —
         пулей
            к стене
пришито
      с детьми и женами.
Напрасно
    буржуева ставленника
молить,
   протянув ладони:
тридцать тысяч
         кандальников
звенит
   по каторгам Каледонии.
Пускай
   аппетит у пушек
              велик —
насытились
       до отвала.
А сорок тысяч
      в плевках
          повели
томить
   в тюремных подвалах.
Погибла Коммуна.
       Легла,
          не сумев,
одной
      громадой
         бушуя,
полков дисциплиной
         выкрепить гнев —
разбить
   дворян и буржуев.
И вот
     выползает
          дворянство — лиса,
пошло,
   осмотревшись,
         праздновать.
И сам
     Галифе *
         припустился плясать
на клочьях
    знамени красного.
На нас
   эксплуататоры
         смотрят дрожа,
и многим бы
        очень хотелось,
чтоб мы,
      кулак диктатуры разжав,
расплылись —
      в мягкотелость.
Но мы
   себя
    провести не дадим.
Верны
   большевистскому знамени,
мы
 помним
       версальских
          выстрелов дым
и кровью
        залитые камни.
Густятся
       военные тучи,
кружат
   Чемберлены-во́роны,
но зрячих
    история учит —
шаги
    у нее
    повторны.
Будет
     война
       кануном —
за войнами
    явится близкая,
вторая
   Парижская коммуна —
и лондонская,
      и римская,
          и берлинская.

Дело важное творя,
блещет
   ум секретаря.
«Ко мне,
      товарищи-друзья!
Пошлю,
   работой нагрузя.
Ванька здесь,
         а Манька —
          там!
Вся ячейка по местам».
Чисто,
   тихо,
       скоро,
       мило…
Аж нагрузок не хватило!!!
От удовольствия горя,
блестят
   глаза
      секретаря.
В бюро
   провел
      докладов ряд.
Райком
   надул при случае.
«Моя
     ячейка —
         лучшая».
Райком с бюро
      и горд
         и рад —
одно благополучие!
Иван Петров
        ушами хвор,
мычанье
      путал с музыкой,
а на него
      фабричный хор
навьючили нагрузкой.
По сердцу
    Маше
          «друг детей»,
ей —
     детям
       петь о гусельках,
а по нагрузке
      вышло
         ей —
бороться
      против сусликов.
Попов —
       силач.
         Испустит чих —
держусь на месте еле я.
(Ведет
   нагрузку
         у ткачих
по части рукоделия.)
Ося Фиш —
       глиста наружно,
тощи
    мускулов начатки.
Что
 на тощего
      нагружено?
Он —
      инструктор спортплощадки.
Груза
     много
       на верблюде
по пустыням
        возят люди.
И животное блюдя,
зря
 не мучат верблюдья.
Не заставите
        верблюда
подавать
       в нарпите
          блюда.
Что во вред
       горбам верблюдьим,
то
     и мы
   таскать не будем.
И народ,
       как верблюды́,
разбежался
    кто куды.
Заплативши
        членский взнос,
не показывают
      нос.
Где же
   «мертвые души»
околачивают груши?
Колбаси́на чайная,
водка
     и арии.
Парень
   отчаянно
играет на гитаре.
От водки
       льет
      четыре пота,
а пенье
   катится само:
«Про-о-ща-а-й,
      активная работа,
про-оща-ай,
       любимый комсомо-о-л!»