Владимир Маяковский - Том 9. Стихотворения 1928

В рабочий подвал,
           вонючий
            и нищий,
прохрюкало
        пьяное
           рыло свинищи:
«Не сетуй
       на жизнь,
           подвалом задушенную, —
построит
       водка
      жилплощадь воздушную.
Зачем
      бороться тебе
           из-за платы,
сивуха
   разделает
           в бархат заплаты.
Чего подыматься,
        расправой грозя им, —
напьешься
     и станешь
         банкир и хозяин».
И вместо того,
      чтоб к винтовке и бомбе, —
к бутылке
       тянули
          руки обе.
Панель
   метет
          бороденка-веник.
Вино —
      творец черепах.
И вдруг
   черепаха
        встает с четверенек,
бутылкой
       громит
          черепа́.
Рвет Ниагарой * , —
        слюнявый,
               матовый.
И режет
   визг
         тишину:
на пятерню
     волосенки наматывая,
муж
  ликбе́зит жену.

Посмотрите только —
дети алкоголика.
Будет
      папа
крыть и рвать.
Прячься
      за шка̀пы,
лезь под кровать.
Фонарей сияние.
Телом — клопики,
рты —
   обезьяньи,
узкие лобики.
Олька
       да Колька,
дети алкоголика.

Разлегся…
     распластан рвотною лужею…
Ноздря —
     носорога сдует.
Теперь
   какое он, к черту, оружие —
лежит,
   разряжён вхолостую.
Пожаром губ
         ища глото́к,
храпит
   на весь куток.
А с неба
      убран
      звезд лоток:
— Вставай,
     пора —
            гудок! —
Выспись,
       вытрезвись,
         повремени.
Но ждет
      завод,
      раздымя́сь.
Как в мясорубку,
           тащит
             в ремни
кило
  проспиртованных мяс.
А песня
   хрипит,
         под гармонь сложена́:
«Пей,
   пропивай,
        что пропьем, наживем» * .
Завод
      и деньга́,
      пиджак
         и жена, —
словом —
     жизнь
          пропита живьем.
Заглохший
     завод
        обступило репье,
загнали
   в бутыль
        казну и тряпье,
потоплено
     донцем низом…
А што,
   товарищ,
          если
         пропьем,
как брюки,
     и коммунизм?

Всосалась
     в горлышко узкое
братва
   Орехово-зуевская.
Нехватает
     ни платья,
         ни корма,
но пьянее
        дыма —
        Сормово.
От пионеров
          до старцев
пьет,
     выпивает Ярцево.
Царит бутыль
      и орет уже:
— Гоните
     жратву и жертвы! —
четырежды кроет
        пьяный бюджет
нищие
   наши
         бюджеты.
Когда,
   грамотеев
        по школам творя,
надсаживаем
          буквой
             глотки,
встают
   из-за каждого букваря
четыре бутылки водки.
Когда
       четвертной
        на починку мостов
не выудишь
        из кошелька,
любой
   с удовольствием
              тратит сто,
чтоб, ноги ломая,
        валялся пластом
у двери
   пивной
      и шинка.

Пьяному
      водка
      всего превыше.
«Поэма?
      Какая такая?
Как же не пимши?!
           Мы привыкши».
И стих
   отбросил, икая.
Но ты —
       комсомолец,
         и волю твою
не смяла
      болезнь, горька́.
Здоровье на знамя!
           За юность воюй!
Петлей
   врага
          зааркань.

Чтоб коммунизм
          не пропи́ли мы,
победу
   пьянкой развея,
серой
       змеею фильмы
задушим
      зеленого змея.
Разыщем
      животных —
         и двинем на них!
И после
   атак
         и засад
загоним
   белых
      слонов и слоних
в решетчатый
      зоосад.

Кто мчится,
      кто скачет
           такой молодой,
противник мыла
        и в контрах с водой? *
Как будто
        окорока ветчины,
небритые щеки
      от грязи черны.
Разит —
      и грязнее черных ворот
зубною щеткой
      нетронутый рот.
Сродни
   шевелюра
        помойной яме,
бумажки
      и стружки
           промеж волосьями;
а в складках блузы
        безвременный гроб
нашел
       энергично раздавленный клоп.
Трехлетнего пота
        журчащий родник
проклеил
       и выгрязнил
         весь воротник.
Кто мчится,
        кто скачет
            и брюки ло́вит,
держащиеся
        на честном слове?
Сбежав
   от повинностей
             скушных и тяжких,
за скакуном
        хвостятся подтяжки.
Кто мчится,
        кто скачет
            резво и яро
по мостовой
         в обход тротуара?
Кто мчит
       без разбора
         сквозь слякоть и грязь,
дымя по дороге,
          куря
         и плюясь?
Кто мчится,
        кто скачет
            виденьем крылатым,
трамбуя
   встречных
           увесистым матом?
Кто мчится,
        и едет,
           и гонит,
                и скачет?
Ответ —
       апельсина
            яснее и кратче,
ответ
      положу
          как на блюдце я:
то мчится
        наш товарищ докладчик
на диспут:
     «Культурная революция».