Владимир Маяковский - Том 9. Стихотворения 1928

Мир
  теплеет
        с каждым туром,
хоть белье
     сушиться вешай,
и разводит
     колоратуру
соловей осоловевший.
В советских
        листиках
         майский бред,
влюбленный
         весенний транс.
Завхоз,
   начканц,
         комендант
              и зампред
играют
   в преферанс.
За каждым играющим —
           красный стаж
длинит
   ежедневно
        времен река,
и каждый
       стоял,
         как верный страж,
на бывшем
     обломке
           бывших баррикад.
Бивал
      комендант
          фабрикантов-тузов,
поддав
   прикладом
        под зад,
а нынче
   улыбка
      под чернью усов —
купил
      козырного туза.
Начканц
   пудами бумаги окидан
и все
     разворотит, как лев,
а тут
     у него
     пошла волокита,
отыгрывает
        семерку треф.
Завхоз —
       у него
      продовольствия выбор
по свежести
        всех первей,
а он
  сегодня
     рад, как рыба,
полной
   руке
     червей.
И вдруг
   объявляет
        сам зампред
на весь большевизм
            запрет:
«Кто смел
        паршивою дамой
               бить —
кого?
     — моего короля!»
Аж герб
   во всю
      державную прыть
вздымался,
     крылами орля.
Кого
  не сломил
      ни Юденич, ни Врангель * ,
ни пушки
       на холмах —
того
  доконала
      у ночи в овраге
мещанская чухлома.
Немыслимый
      дух
        ядовит и кисл,
вулканом —
         окурков гора…
А был же
       — честное слово!! —
                 смысл
в ликующем слове —
         «игра».
Как строить
         с вами
            культурный Октябрь,
деятельной
     лени
          пленные?
Эх,
  перевесть
          эту страсть
           хотя б —
на паровое отопление!

Раньше
   уважали
         исключительно гениев.
Уму
  от массы
      какой барыш?
Скажем,
   такой
      Иван Тургенев
приезжает
     в этакий Париж.
Изящная жизнь,
         обеды,
            танцы…
Среди
       великосветских нег
писатель,
       подогреваемый
           «пафосом дистанции» * ,
обдумывает
     прошлогодний снег.
На собранные
      крепостные гроши
исписав
   карандашей
            не один аршин,
принимая
     разные позы,
писатель смакует —
         «Как хороши,
как свежи были розы» * .
А теперь
      так
делаются
       литературные вещи.
Писатель
       берет факт,
живой
       и трепещущий.
Не затем,
       чтоб себя
        узнавал в анониме,
пишет,
   героями потрясав.
Если герой —
      даешь имя!
Если гнус —
        пиши адреса!
Не для развлечения,
            не для краснобайства —
за коммунизм
      против белой шатии.
Одно обдумывает
        мозг лобастого —
чтобы вернее,
      короче,
         сжатее.
Строка —
        патрон.
            Статья —
                обойма.
Из газет —
     не из романов толстых —
пальбой подымаем
           спящих спокойно,
бьем врагов,
         сгоняя самодовольство.
Другое —
        роман.
           Словесный курорт.
Покоем
   несет
          от страниц зачитанных.
А
   газетчик —
         старья прокурор,
строкой
   и жизнью
        стройки защитник.
И мне,
   газетчику,
           надо одно,
так чтоб
   резала
      пресса,
чтобы в меня,
      чтобы в окно
целил
      враг
        из обреза.
А кто
     и сейчас
      от земли и прозы
в облака
   подымается,
             рея —
пускай
   растит
      бумажные розы
в журнальных
      оранжереях.
В газеты!
       Не потому, что книга плоха,
мне любо
       с газетой бодрствовать!
А чистое искусство —
            в М.К.Х. * ,
в отдел
   садоводства.