Генри Лонгфелло - Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения.

Нежно кладу на тебя мою правую руку, и ты ощущаешь ее,
Я не говорю ничего, молча приникаю головою к тебе,
Тихо сижу с тобой рядом, я верен тебе,
Я больше для тебя, чем сиделка, больше, чем отец или близкий,
Я отрешаю тебя от всего, оставляю лишь твою душу и тело, ты бессмертен, ты сбросишь оковы,
Труп, который останется после тебя, — это не ты, а навоз.

Нечаянно солнце сверкнуло, где и не ждали его,
Уверенность и душевный покой наполняют тебя, и ты улыбнулся,
Ты забыл, что ты болен, я тоже забыл, что ты болен,
Что́ тебе аптечные склянки, что́ тебе рыдания друзей — я и ты, мы с тобою вдвоем.
Остальные пусть уйдут от тебя, здесь не о чем скорбеть, и сокрушаться,
Не сокрушаться я пришел, а поздравить тебя.

Две лодки с сетями отплыли от берега, стали недвижно,
Десять рыбаков в ожиданье; вот заметили мощный косяк сельдей — невод падает в воду,
Лодки расходятся, каждая своим путем поворачивая по дуге к берегу, загребают неводом рыбу;
Те, кто остался на берегу, невод вытягивают воротом.
А лодки носами уже на земле, в борта их стучатся волны,
Рыбаки, сложа руки, отдыхают в лодках, кое-кто стоит по щиколотку в воде, пружиня на мускулистых ногах,
И на песке, от воды подальше, трепещут и бьются груды поманокской сельди с зелеными пятнышками на спине.

Слушай! Странный трубач, небывалый трубач играет в ночи прихотливые песни,
Незримо паря в воздушной стихии.

Трубач, я слушаю, чутко ловлю твой напев —
То бурный, крутящийся вихрем вокруг меня, надо мною,
То робкий, неясный, гаснущий где-то в пространстве.

Ко мне, о бесплотный! Ты, может быть, дух музыканта
Усопшего, взлеты мечты и восторг озарений
Изведавший в том бытии, которое было
Волной, океаном, вселенною звуков.
Теперь, экстатический дух, ты звонкой трубою
Ничьей души не тревожишь — одну лишь мою,
Лишь для меня играешь ты песню,
Чтоб я передал ее миру.

Труби, трубач, и звонко и внятно, — и буду я слушать,
Пока не отступит и шумный день,
И город, и весь взбудораженный мир
Пред этим широким, свободным и светлым потоком мелодий.
Небесной росою священный покой пролился на меня.
Брожу, как в раю, освеженный прохладою ночи,
Вдыхаю запахи роз, и травы, и влажного ветра,
И песня твоя возносит поникший мой дух — дает мне свободу и силу,
Нежась и плавая на ветровом океане.

Труби, трубач! Воскрешай пред моими очами
Старинные зрелища — мир феодалов.

О, магия музыки! Вот вереницей ожившей
Идут кавалеры и дамы, пируют бароны, поют трубадуры,
И, в искупленье греха, ищут рыцари чашу святого Грааля.
Я вижу турнир — соперники в тяжких доспехах, на статных конях боевых,
Я слышу лязг булата — удары мечей о брони,
Я вижу, как полчищем буйным идут крестоносцы — чу! грохот литавров.
Монахи бредут впереди, вздымая кресты к небесам.

Труби же, трубач! Говори о любви,
О том, что включает весь мир, — и мгновенье и вечность.
Любовь — это пульс бытия, наслажденье и мука,
И сердце мужчины и женщины сердце — во власти любви.
Все в мире связует любовь,
Объемлет и все поглощает любовь.

Я вижу, вокруг меня теснятся бессмертные тени,
Я чувствую пламя, которым согрет весь мир, —
Румянец, и жар, и биенье влюбленных сердец,
И молнии счастья, и вдруг — безмолвие, мрак и желание смерти.

Любовь — это значит весь мир для влюбленных,
Пред ней и пространство и время — ничто.
Любовь — это ночь и день, любовь — это солнце и месяц,
Любовь — это пышный румянец, благоухание жизни.
Нет слов, кроме слов любви, нет мыслей, помимо любви.

Труби, трубач! Заклинай свирепого духа войны!

На зов твой пространство ответило эхом — подобным дальнему грому.
Смотри — идут батальоны! Смотри, как в облаке пыли сверкают штыки!
Я вижу солдат закопченные лица, я вижу вспышки в дыму, я слышу пушечный грохот.
Не только войну, — твоя страшная песня, безумный трубач,
Рождает иные картины:
Разбой на дороге — грабеж, и убийство, и крики о помощи!
В пучине тонет корабль — смятенье, отчаянье, гибель!