Генри Лонгфелло - Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения.

Величаво кончается день, затопляя меня,
Час пророческий, час, подводящий итоги,
Ты за горло берешь, и, пока еще светит твой луч,
Я пою тебя, жизнь, и тебя я пою, земля.

Рот души моей радость вещает открыто,
Взор души моей видит одно совершенство,
Настоящая жизнь моя преданно сущее все превозносит,
Подтверждая навек превосходство вещей.

И да славится каждый! Да славится все!
И да славится то, что зовется пространством, и духов несчетная сфера,
И да славится тайна движения в любом существе, даже в малой букашке,
И да славится речь, и да славятся чувства и плоть,
И да славится свет мимолетный, — да славится бледная тень новорожденного месяца в западном небе,
И да славится все, что я вижу и слышу, к чему прикасаюсь!
Благо во всем,
Благо в довольстве животных,
В ежегодных возвратах зимы и весны,
В ликовании юности,
В упоении мужества,
В грациозном величии старости,
В прекрасных проекциях смерти.

Отбывать удивительно!
И оставаться чудесно!
Сердцу — с силой толкать все ту же невинную кровь:
Наслаждение — воздух вдыхать!
Говорить — и ходить — и руками за что-то хвататься!
Собираться ко сну, созерцать свое тело в постели!
Ощущать свое щедрое тело, довольное тело!
Быть немыслимым богом и жить меж богов!
Меж мужчин и меж женщин, которых люблю!

Удивительно, как прославляю я вас и себя!
Как участвуют мысли мои в спектакле, идущем вокруг!
Как спокойно над нами плывут облака!
Как несется Земля, мчатся Солнце, и месяц, и звезды!
Как поет и играет вода! (Я уверен, живая!)
Как деревья встают и стоят на могучих корнях, размахнув свои ветви в листве!
(Я уверен, что каждое дерево — это живая душа.)

О, забавность вещей — даже самой ничтожной крупицы!
О, духовность вещей!
О, напев, что течет, омывая столетья и материки, настигая сегодня меня и Америку!
Я беру твои мощные звуки, рассыпаю вокруг и бодро вперед прохожу.

Я тоже пою тебя, солнце, твой восход, и зенит, и закат,
Я тоже взволнован красой и рассудком земли и всего, что растет на земле,
Я тоже почувствовал неодолимый свой собственный зов.

Когда я проходил Миссисипи,
Когда странствовал в прериях,
Когда жил и глядел из окон моих глаз,
Когда шел я вперед поутру, когда видел зарю на востоке,
Когда окунался с побережья Восточного Моря и снова с отмелей Западных Вод,
Когда я по Чикаго скитался и где только я не скитался,
В каких городах или тихих лесах, даже между прицелом войны,
Где бы я ни бывал, я всегда заряжался торжеством и довольством.

Я пою, наконец, равнозначность, сейчас или в прошлом,
Я пою бесконечность финалов явлений,
Я пою продолженье Природы, пою продолжение славы,
Я хвалю электрическим голосом,
Потому что не вижу я несовершенства вселенной
И не вижу причины бояться дурного исхода.

О, закатное солнце! Хоть время уже наступило,
Я в восторге еще, я еще распеваю под солнцем, уж если не слышно других!

Богатый стяжатель, делец,
После усердных годов подсчитывая всю свою наживу, собираясь уйти,
Распределяет между своими детьми земельные участки, дома,
И завещает акции, фонды, товары какой-нибудь больнице или школе,
И оставляет деньги кое-кому из близких, чтобы купили себе на память о нем сувениры из золота и драгоценных камней.

Я же к концу жизни, подводя ей итог,
Ничего никому не могу завещать после всех ее беспечных годов —
Ни домов, ни земель, ни золота, ни драгоценных камней, —
Лишь несколько воспоминаний о войне для вас и ваших детей,
И маленькие сувениры о боевых бивуаках, о солдатах, и с ними мое нежное чувство.
Все это я связываю воедино и вот — завещаю вам в этой охапке стихов.

Нет, это не книга, Камерадо,
Тронь ее — и тронешь человека,
(Что, нынче ночь? Кругом никого? Мы одни?)
Со страниц я бросаюсь в объятия к тебе, хоть могила и зовет меня назад.
О, как ласковы пальцы твои, как они усыпляют меня,
Дыханье твое — как роса, биение крови твоей баюкает и нежит меня,
И счастье заливает меня с головою,
Такое безмерное счастье.