Генри Лонгфелло - Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения.

Все да входят в единый ансамбль мироздания, в слитную истину мироздания,
Ничто не должно нарушать законы вселенной, дабы все труды говорили о высшем законе, законе неповиновения.

В чем, по-вашему, суть творения?
Чем, по-вашему, можно насытить душу, кроме свободы ходить где угодно и никому не повиноваться?
Что, по-вашему, я твержу вам на сотни ладов, кроме того, что каждый мужчина и каждая женщина не уступают Богу?
И что нет Бога божественнее, чем Вы сами.
И что именно это в конечном счете подразумевают все мифы, древние и сегодняшние.
И что вы или каждый должны подходить к творениям в свете этих законов.

Не волнуйся, не стесняйся со мною, — я Уолт Уитмен, щедрый и могучий, как Природа.
Покуда солнце не отвергнет тебя, я не отвергну тебя,
Покуда воды не откажутся блестеть для тебя и листья шелестеть для тебя, слова мои не откажутся блестеть и шелестеть для тебя.

Девушка, возвещаю тебе, что приду к тебе в назначенный час, будь достойна встретить меня,
Я повелеваю тебе быть терпеливой и благостной, покуда я не приду к тебе.

А пока я приветствую тебя многозначительным взглядом, чтобы ты не забыла меня.

Ну кто же теперь верит в чудеса?
А я вот во всем вижу чудо:
Проходя по улицам Манхаттена,
Глядя поверх крыш на далекое небо,
Бродя босиком по самой кромке прибоя
Или стоя под деревом где-то в лесу,
Говоря днем с теми, кого я люблю, и по ночам лежа в постели с теми, кого я люблю,
Или за столом, пируя с друзьями,
Разглядывая незнакомых людей, сидящих напротив в вагоне,
Или следя, как пчелы вьются над ульем в летний полдень,
Или как стадо пасется в лугах,
Любуясь на птиц, или на чудесных стрекоз,
Или на чудо заката, или на звезды, светящие спокойно и ясно,
Или на крутой, восхитительно тонкий изгиб молодого весеннего месяца;
Все это и остальное для меня чудеса,
Слитые вместе, и каждое в отдельности — чудо.

Для меня каждый час дня и ночи есть чудо,
Каждый кубический дюйм пространства — чудо,
Каждый квадратный ярд земной поверхности — чудо,
Каждый фут в ее глубину полон чудес.
Для меня море открывает все новые чудеса:
Рыбы — скалы — движение волн — корабли — их команда, —
Каких вам еще надо чудес!

Где целый день нескончаемо движется толпа городская,
Чуть в сторонке стоят и смотрят на что-то дети, я подошел к ним и тоже смотрю.

У самой обочины, на краю мостовой,
Точильщик работает на станке, точит большущий нож;
Наклоняясь, он осторожно подносит его к точилу;
Мерно наступая на педаль, он быстро вращает колесо, и, лишь он надавит на нож чуткой и твердой рукою,
Брызжут щедрыми золотыми струйками
Искры из-под ножа.

Как это трогает и захватывает меня —
Грустный старик с острым подбородком, в ветхой одежде, с широкой кожаной лямкой через плечо,
И я, готовый во всем раствориться, зыбкий призрак, случайно остановившийся здесь, весь внимание,
Люди вокруг (немыслимо малая точка, вкрапленная в пространство),
Заглядевшиеся, притихшие дети, беспокойная, шумная, сверкающая мостовая,
Сиплое жужжание крутящегося точила, ловко прижатое лезвие,
Сыплющиеся, прядающие, летящие стремительным золотым дождем
Искры из-под ножа.

О Франции звезда!
Была ярка твоя надежда, мощь и слава!
Как флагманский корабль, ты долго за собой вела весь флот,
А нынче буря треплет остов твой — без парусов, без мачт,
И нет у гибнущей, растерянной команды
Ни рулевого, ни руля.

Звезда померкшая,
Не только Франции, — души моей, ее надежд заветных!
Звезда борьбы, дерзаний, порыва страстного к свободе,
Стремления к высоким, дальним целям, восторженной мечты о братстве,
Предвестье гибели для деспота и церкви.

Звезда распятая — предатель ее продал —
Едва мерцает над страною смерти, геройскою страной,
Причудливой и страстной, насмешливой и ветреной страной.

Несчастная! Не стану упрекать тебя за промахи, тщеславие, грехи,
Неслыханные бедствия и муки все искупили, Очистили тебя.