Генри Лонгфелло - Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения.

Вглядитесь же в эту землю! Рассмотрите ее хорошо!
Может быть, каждая крупинка земли была когда-то частицей больного — все же смотрите!
Прерии покрыты весенней травой,
И бесшумными взрывами всходят бобы на грядах,
И нежные копья лука, пронзая воздух, пробиваются вверх,
И каждая ветка яблонь усеяна гроздьями почек,
И пшеница с таким бледным лицом воскресает из своей усыпальницы,
И начинают опять покрываться зеленоватым туманом шелковица и плакучая ива,
И птицы-самцы поют утром и вечером, а их самки сидят в своих гнездах,
И вылупляются цыплята из яиц,
И возникают новорожденные твари, корова рождает теленка и жеребенка кобыла,
И честно встают на пригорке темно-зеленые листья картошки,
И желтые стебли маиса встают, и сирень зацветает у дверей во дворе,
И летняя зелень горда и невинна над этими пластами умерших.

Какая химия!
Что ветры и вправду не веют заразой,
Что нет никакого подвоха в этой влаге прозрачно-зеленого моря, которая жаждет любовно прижаться ко мне,
Что я без опаски могу ей дозволить лизать мое голое тело множеством своих языков,
Что мне не грозят те хвори, которые влиты в нее,
Что все чисто всегда и вовеки,
Что так сладостна студеная вода из колодца,
Что ежевика так сочна и душиста,
Что ни яблони, ни апельсины, ни виноград, ни дыни, ни сливы, ни персики не отравляют меня,
Что, когда я лежу на траве, она не заражает меня,
Хотя, может быть, каждая былинка травы встает из того, что было когда-то болезнью.

Этим-то Земля и пугает меня, она так тиха и смиренна,
Она из такого гнилья создает такие милые вещи,
Чистая и совсем безобидная, вращается она вокруг оси, вся набитая трупами тяжко болевших,
И такие прелестные ветры создает она из такого ужасного смрада,
И с таким простодушным видом каждый год обновляет она свои щедрые, пышные всходы,
И столько услад дает людям, а под конец получает от них такие отбросы в обмен.

И все же, мой брат, моя сестра, не отчаивайся,
Иди, как и прежде, вперед — Свободе нужна твоя служба,
Одна или две неудачи не сломят Свободу — или любое число неудач,
Или косность, или неблагодарность народа, или предательство,
Или оскаленные клыки властей, пушки, карательные законы, войска.

То, во что мы верим, притаилось и ждет нас на всех континентах,
Оно никого не зовет, оно не дает обещаний, оно пребывает в покое и ясности, оно не знает уныния.
Оно ждет терпеливо, чтобы наступил его срок.

(Да, я воспеваю не только покорность,
Я также воспеваю мятеж,
Ибо я верный поэт каждого бунтовщика во всем мире,
И кто хочет идти за мною — забудь об уюте и размеренной жизни,
Каждый миг ты рискуешь своей головой).
Бой в разгаре, то и дело трубят тревогу, — мы то наступаем, то отходим назад,
Торжествуют враги или думают, что они торжествуют,
Тюрьма, эшафот, кандалы, железный ошейник, оковы делают дело свое,
И славные и безымянные герои уходят в иные миры,
Великие трибуны и писатели изгнаны, они чахнут в тоске на чужбине,
Их дело уснуло, сильнейшие глотки удушены своей собственной кровью.
И юноши при встрече друг с другом опускают в землю глаза,
И все же Свобода здесь, она не ушла отсюда, и врагам досталось не все.

Когда уходит Свобода, она уходит не первая, не вторая, не третья,
Она ждет, чтобы все ушли, и уходит последней.

Когда уже больше не вспомнят нигде, ни в одной стране, что на свете есть любящие,
Когда ораторы в людных собраниях попытаются чернить их имена,
Когда мальчиков станут крестить не именами героев, но именами убийц и предателей,
Когда законы об угнетении рабов будут сладки народу и охота за рабами будет одобрена всеми,
Когда вы или я, проходя по земле и увидев невольников, возрадуемся в сердце своем
И когда вся жизнь и все души людей будут уничтожены в какой-нибудь части земли, —
Лишь тогда будет уничтожена воля к Свободе,
Лишь тогда тиран и нечестивец станут владыками мира.