Борис Панкин - Новый Раскольников

оглянувшись, окаменеешь, врастёшь в пейзаж.
станешь известняковой фигурой, дура.
ни к чему тебе это прошлое, эта блажь,
неудачный эксперимент демиурга.

оглянувшись, осатанеешь, забудешь свой
долг перед богом, родиной и семейством.
иными словами — раздружишься с головой.
впрочем, — это такая фича, такое свойство.

у диких скал мой ангел отлетал,
точнее долетался. рухнул в бездну,
в пучину вод (прости-прощай, болезный),
так словно некто кыш сказал, исчезни.
и он исчез — навечно, наповал.

у тёмных скал мой ангел рухнул вниз
стремительным оплавленным икаром.
бесславно сгинул, почитай задаром,
свинцовым камнем стал и сизым паром.
и тишина. и только лёгкий бриз.

купи себе украшения для пупка
сделай на гениталиях пирсинг детка
руки раскинь в накрахмаленные облака
урони своё тело гибкое юное терпкое

прими меня в долю в дело на «раз два три»
улыбка твоя торжественна и прекрасна
плыви по волнам своей прихоти раствори
злую реальность в судороге оргазма

живи в ожидании марта, апреля, мая.
зима тебя измотает, сомнёт, сломает,

вывернет наизнанку, загонит в кому,
заставит взглянуть на многое по-другому,

вынудит осознать непреложность стужи,
выудит из подкорки животный ужас,

страх перспективы не дотянуть, не выжить —
поскольку ты измочален, истошен, выжат,

чуждою волей исторгнут в пространство лимба,
в котором тебе остаётся — издохнуть, либо

ждать избавленья, в точку себя сжимая —
тянуть до начала марта, апреля, мая.

листом осенним упадаю в снег.
холодный синий и заиндевелый.
и что со мною ты теперь не делай —
топчи, стучи, пинай пустое тело —

я не отвечу, потому что слёг.
листом осенним падаю в сугроб.
мне Мнемозина прописала спячку.
мне амнезия — друг и брат, и врач, но
не бей так сильно — тело не бревно,
скорей потенциальный корм для рыб.

…когда весна взломает панцирь льда,
набрякший лист продолжит погруженье
в небытие. холодная вода
всё поглотит — ни тени, ни следа,
ни раздраженья.

…Как будто мы с тобою на распутье.
Как будто ты со мной опять на «Вы»…

Ожесточённый ветер вертит, крутит
Листву и сор, сметает с мостовых,
Взметает в стылый воздух. Что-то будет?

Спешат укрыться птицы. Жмутся люди
К домам поближе. Нам с тобой, по сути,
Не нужно это всё. Ещё чуть-чуть и…

В пять двадцать поезд. Улицы пусты.
И мы с тобой пока ещё на «ты».

смилуйся сударыня рыбка
выплесни меня из корыта
вытряхни меня из пелёнок
что тебе несносный ребёнок

душно здесь и тошно поди-ка
принеси воды из копыта
будешь блеять голосом тонким
станешь бестолковым ягнёнком

высели меня на болото
научи таиться в трясине
земноводной тварью чумною
с кожей воспалённой больною

выверни меня наизнанку
выдави мою паранойю
что-то происходит со мною
что-то происходит со мною

мой ангел не ведает боли, он просто танцует
на грани реальности, просто тасует слова,
в различном порядке переставляет, рифмует,
аллитерирует, смотрит — насколько жива,
вещественна ткань получившихся текстов, насколько
ажурна структура, изысканны схемы, и слог
отточен и выверен… просто танцует и только.
и даже не ведает, как он при этом жесток.

заметут тебя менты,
вывернут карманы,
беспардонно скажут: «ты,
маргинал поганый,

что ты делал в поздний час
в подворотне этой?
предъяви свой аусвайс!
ну-ка, морду к свету!

у тебя похмельный вид,
и небрита рожа.
ты, наверное, шахид. —
да, весьма похоже.