Борис Панкин - Никакой чертовщины

постель раскрыта профиль тонкий
на фоне бледного окна
она жива одним подонком
точнее мной жива она

а мне до этого нет дела
я сплю упав лицом в салат
что обольстительное тело
мне что до чувственных услад

опять же мне когда по венам
моим гуляет алкоголь
нет я вернусь к ней непременно
когда закончится запой

похмельный хмурый и небритый
без документов и ключей
она не скажет мне иди ты
не скажет ничего вообще

крутится прогулочный кораблик
между двух мостов
некто произносит крибле крабле
опаньки — готов

ты теперь мультяшный и нелепый
персонаж (судьба)
что с того что дождик сыплет с неба
что мундштук к губам

добрый ангел не спеша подносит
медлит смотрит вниз
где опять хозяйничает осень
где (пойди проспись)

я стою среди невы качаясь
пароходу в такт
пропадая (публике на зависть)
ни за грош за так

Любить тебя издалека —
Неизъяснимая отрада.
И больше ничего не надо
Пока…
Пока?!
Пока-пока!

…но что-то внутри сломалось,
стержень какой.
казалось бы — мелочь, малость.
ан нет — покой
затягивает, полным ходом
мертвит, ведёт
в край вечного холода.
ад, лёд.

об этом не думай придурок
не думай об этом дурак
слетает с балкона окурок
в белесый предутренний мрак

горят фонари на прощанье
прохожий сутулясь идёт
не думай (на выход с вещами)
об этом (совсем) идиот

кирпичные спальные клети
кровавые кисти рябин
(пропажи никто не заметит)
не думай об этом кретин

бормочешь в дурмане рассветном
в осеннем бессонном бреду
послушай не думай об этом
не думай не думай не ду…

у механической машины
ни головы ни сердца нет
всё шестерёнки да пружины
да никель стёршихся монет

да стопка чёрного винила
за тёмной патиной стекла
всё то что память хоронила
она по кругу завела

чу набирает обороты
и так тревожно на душе
как будто вновь решится что-то
вот-вот изменится уже

окрестных фонарей снаружи
мерцают в пыльное окно.
случайный дождик морщит лужи.
в руке окурок тлеет вчуже.

это уже не ты,
даже не тень. —
отзвук былой беды,
закрытая тема.

женщина в тридцать пять —
лицо, кожа,
голос — не опознать,
не похожа.

это уже не ты,
слава богу.
круговерть суеты
понемногу

нас превратила в тех,
кем мы стали. —
жесты, походка, смех
и так далее.

каждый идёт своим
(в пропасть, к звёздам)
как это — с яблонь дым,
баба с возу.

Я тебя не вспоминаю
Георгий Иванов

Жизнь привидится иная
На излёте этой, но:

«Я тебя не вспоминаю,
Всё прошло давным-давно»

И казалось бы откуда
Этот морок, этот бред?

«Умирай уже, покуда
Кроме этой — жизни нет»

Горчит вода, чадят огни.
Безудержно опустошенье.
О, нимфа, вспомни, (помяни),
Благослови на пораженье.

Взгляни, беспомощен восток,
И брат идёт войной на брата.
Рим беспощаден и жесток
Для эллина и азиата.

Но, как границы ни крои, —
Всё выйдет криво и коряво.
Закат. Империя в крови,
Для вящей славы.

Шифроваться от себя самого,
повторяя — ничего-ничего.
Что в стакане? — Остывающий чай.
Я скучаю. Вот и ты поскучай.

Всё налажено, известен маршрут,
пересадок никаких на пути.
Там и любят, и жалеют, и ждут.
(Может, правда, взять и всё же сойти?)

И глядишь под перестук за окно,
краем глаза верстовые столбы
отмечая. Сколько их? — всё равно
сколько их. Но если бы…
Если бы…

Она молчит, как партизан об лёд,
как рыба на допросе.
И время нескончаемо идёт.
И эта осень
ладони зябко прячет в рукава.
Твоё молчанье
затягивает. Кругом голова…

Не отвечай мне.

осень воняет псиной
бродячим котом
рыбой из магазина
сырым пальто
дрянью заплесневелой
гнилым дождём
боже пошли нам белый
снег
с нетерпеньем ждём