Адам Мицкевич - Стихотворения. Поэмы

Олешкевич

Стр. 428. Морозом лютым небо пламенело… — Ср. с прим. Пушкина к «Медному всаднику»: «Мицкевич прекрасными стихами описал день, предшествовавший петербургскому наводнению, в одном из лучших своих стихотворений — Oleszruewicz. Жаль только, что описание его не точно. Снегу не было — Нева не была покрыта льдом. Наше описание вернее, хотя в нем и нет ярких красок польского поэта».

Русским друзьям

О знакомстве Мицкевича с К. Ф. Рылеевым и А. А. Бестужевым см. во вступ. статье к наст. тому. К моменту написания стихотворения Бестужев уже был переведен (1829) из Сибири рядовым на Кавказ.

Объяснения

Стр. 435. И. И. Дибич (1785–1831) — генерал-фельдмаршал, командовал царскими войсками, направленными против восставшей Польши, и умер в ходе военных действий. М. Храповицкий был в этот период генерал-губернатором в Литве.

Принц Вюртембергский. — Командовал в 1813 г. осаждавшими Данциг (Гданьск) русско-прусскими войсками.

Жан Рапп командовал французским гарнизоном Данцига.

Стр. 436. …из одного русского поэта… — Имеется в виду В. Г. Рубан (1742–1795), автор оды «Надпись к камню, назначенному для подножья статуи Петра Великого».

Стр. 437. Он был Вателем чиновничества . — Имеется в виду рассказ о дворецком принца Конде, покончившим с собой из-за того, что не была вовремя доставлена рыба для обеда в честь короля.

Доу Джордж (1781–1829) — работал в Петербурге в 1819 г. создал галерею 1812 г. в Зимнем дворце. Здесь речь идет о портрете будущего Александра II.

См. его некролог… — Имеется в виду некролог, написанный другом Мицкевича Францишком Малевским и опубликованный в «Петербургском еженедельнике» (на польском языке) за 1831 г.

Пан Тадеуш

Время работы Мицкевича над «Паном Тадеушем» приходится на первые годы парижской эмиграции и датируется декабрем 1832 — июнем 1833 г., а затем сентябрем 1833 — февралем 1834 г. Замысел произведения, поначалу скромный (нечто вроде шляхетской идиллии, близкой по типу «Герману и Доротее» Гете), окончательно определился лишь в ходе работы, разросшись до масштабов национальной эпопеи. Не сразу определилось и название (первоначально было «Жегота»). Печатание поэмы было закончено в июле 1834 г.

Значение поэмы для национального самосознания и культуры современниками было понято далеко не сразу и не всеми. Стоит, однако, привести отзывы некоторых наиболее дальновидных читателей. Юлиуш Словацкий писал матери в декабре 1834 г.: «Прекрасная поэма, она похожа на роман Вальтера Скотта в стихах […]. Описания пейзажа, неба, прудов, лесов сделаны рукой мастера. Природа здесь живет и дышит. Поэма скорее шутливо-веселая, чем печальная, — и все-таки часто в местах как будто самых веселых читателю становится грустно. Вещь эта совсем в другом роде, чем все, что до сих пор написал Адам». Другой крупнейший романтик, Зыгмунт Красинский (1812–1859), сразу же оценил поэму как «единственное в своем роде произведение», «неоспоримое доказательство польского гения», где все «запечатлено с такой правдивостью, что страх берет», а несколькими годами позже он писал: «Ни у одного европейского народа нет ныне такой эпопеи, как «Пан Тадеуш». Я перечел его недавно. «Дон-Кихот» там слился с «Илиадой». Поэт стоит между уже исчезающим племенем людским и нами. Прежде чем они умерли, он видел их, а теперь их уж нет. Это и характерно для эпопеи. Совершил это Адам мастерски: вымершее это племя увековечил, оно уж не исчезнет. Лет шесть назад, читая «Пана Тадеуша», я не понимал всего его величия; ныне бью челом и говорю: это эпопея». Известны наконец слова Станислава Ворцеля (1799–1857), революционера-демократа, друга Герцена, о «могильном камне, положенном рукою гения на старую Польшу, который представляет взору ее сынов столь потрясающий образ покойницы матери, что они могут не только прочесть в нем всю ее душу, но и распознать те характерные черты, которыми она их самих наделила и которые переходят от умершего поколения к живущему, соединяя таким образом прошлое с будущим и из могилы добывая зародыш нашей будущей жизни».

Цензурный запрет надолго отдалил ознакомление русского читателя с этой поэмой. Но и в России, однако, были люди, знавшие ее уже в 30-е годы. Н. В. Гоголь, например, с польским поэтом встречавшийся за границей, писал в 1838 г. одному из друзей: «Купи для меня новую поэму Мицкевича, удивительнейшую вещь: Пан Тадеуш». Русский перевод поэмы в 1862 г. опубликовал в «Отечественных записках» Н. В. Берг (ранее публиковались отрывки, первый, без упоминания автора, — в 1845 г.). Позже появились переводы В. Бенедиктова (1882), в советское время С. Мар (Аксеновой) и М. Павловой. Перевод С. Мар (Аксеновой), публикуемый в наст, томе, был, незадолго до смерти переводчицы, сверен ею с последним польским изданием, в результате чего в текст перевода были внесены некоторые уточнения.