Михаил Кузмин - Стихотворения

Мы видим детей, башни, лес,
Мы видим радугу в конце небес,
Львов морских у льдистых глыб,
Когда море прозрачно, мы видим рыб,
Самые зрячие вскроют живот,
И слышно: каша по кишкам ползет.

Но мы не видим,
Как рождаются мысли, — взвесишь ли?
Как рождаются чувства, — ухватишь ли?
Как рождается Илиада, — откуси кусок!
Как летают ангелы, — напрасно нюхать!
Как живут покойники, — разговорись!

Иногда мы видим и не видим вместе,
Когда стучится подземная сестра,
И мы говорим: «Что за сон!»
А смерть — кто ее видел?

Кроты, кроты, о чем вы плачете?
Юнга поет на стройной мачте:

— Много каморок у нас в кладовой,
Клады сияют, в каждой свой.
Рожь ты посеешь — и выйдет рожь,
Рожь из овса — смешная ложь.

Что ребенка рождает? Летучее семя,
Что кипарис на горе вздымает? Оно.
Что возводит звенящие пагоды? Летучее семя.
Что движением кормит «Divina Comedia» [96]? Оно!
Что хороводы вверх водит
Платоновских мыслей
И Фокинских танцев,
Серафимских кругов?
    Летучее семя.
Что ничего не рождает,
А тяжкой смертью
В самом себе лежит,
Могильным, мокрым грузом?
    Бескрылое семя.

Мы путники: движение — обет наш,
Мы — дети Божьи: творчество — обет наш,
Движение и творчество — жизнь,
Она же Любовь зовется.
Движение только вверх:
Мы — мужчины, альпинисты и танцоры.
    Воздвиженье!

В тени бразильской Бросельяны
Сидели девушки кружком,
Лиловые плетя лианы
Над опустелым алтарем,

«Ала́с! Ала́с!» Нашло бесплодье!
Заглох вещательный Мерлин.
Точил источник половодье
Со дна беременных долин.

Пары сырые ветр разгонит,
Костер из вереска трещит.
«Ала́с! Ала́с!» — удод застонет,
И медно меркнет полый щит.

Любовь — движенье,
Недвижный не любит,
Без движенья — не крылато семя,
Девы Бросельянские.

Отвечали плачеи Мерлиновы:

  — Бесплодье! Бесплодье!
  Ала́с! Ала́с!
  Двигался стержень,
  Лоно недвижно.
  Семя летело,
  Летело и улетело,
  А плода нет. —

Удоды, какаду, пересмешники,
Фламинго, цапли, лебеди
Захлопали крыльями,
Завертели глазами.

  Ала́с, Ала́с!
  А плода нет!

Над лесом льдина плывет;
На льдине мальчик стоит,
Держит циркуль, весы и лесенку.
Лесенка в три ступеньки.
  Лесенка золотая,
  Мальчик янтарный,
  Льдина голубая,
  Святой Дух розовый.

— Девы Бросельянские,
Умеете считать до трех?
Не спросит Бог четырех.
Глаза протри:
Лесенка, — раз, два, три.
Только: раз, два, три,
А не три, два, раз, —
Иначе ничего не выйдет у нас.
Я говорю о любви,
О том же думаете и вы.
Где раз и два,
Там и три.
Три — одно не живет.
Раз и три,
Два и три,
Опять не живет.
Скакать и выкидывать нельзя.

Такая загадка.
Разгадаете — все вернется.
Раз для двух,
Два для раза,
Три для всех.
Если раз для всех,
Два плачет,
Если два для всех,
Раз плачет,
А три не приходит.

Только три для всех,
Но без раза для двух
И без двух для раза.
  Трех
  Для всех
  Нет —
Вот и весь секрет! —

Мыс запылал меж корабельных петель,
Вином волна влачится за кормой.
Все мужество, весь дух и добродетель
Я передам тебе, когда ты — мой.

Кто любит, возвышается и верен,
В пустынях райских тот не одинок,
А путь задолго наш судьбой измерен.
Ты — спутник мой: ты — рус и светлоок.

Американец юный Гуль [97]
Убит был доктором Мабузо:
Он так похож… Не потому ль
О нем заговорила муза?
Ведь я совсем и позабыл,
Каким он на экране был!

Предчувствий тесное кольцо
Моей душою овладело…
Ах, это нежное лицо,
И эта жажда жизни смелой,
И этот рот, и этот взор,
Где спит теперь мой приговор!

Все узнаю́… вот он сидит
(Иль это Вы сидите?) в ложе.
Мабузо издали глядит…
Схватились за голову… Боже!
Влюбленность, встречи, казино…
Но выстрел предрешен давно.

Конечно, Вы судьбе другой
Обречены. Любовь и слава!
У жизни пестрой и живой
Испив пленительной отравы,
Направить верно паруса
Под золотые небеса.