Алексей Евтушенко: Избавление

И поклонилась старшая сосна.

И мы вошли (в пушистой тишине Жестокие двуногие деревья)

Туда, где воздух голубой и древний,

И пылкий шепот света и теней.

За нами звери окружали дом.

Над нами птицы сторожили небо,

Мы гнули ветви, и ломали стебли,

И топали по лесу напролом.

Потом спешили в сумрачный уют,

За ужином пьянели с полстакана,

Ложились спать и засыпали рано, —

Счастливым тоже петухи поют.

Купают кони облако в реке —

Обычные для ночи небылицы.

Родных людей улыбчивые лица

И майский жук, зажатый в кулаке.

Там, в далекой стороне,

Где растут большие ели,

Где мы жить с тобой умели

Наяву, а не во сне,

Там негромкая река,

Напевая о свободе,

Лодку медленно уводит

Сквозь леса и сквозь века.

Будет страшно – ну и пусть.

Есть куда от страха деться —

В наше лето, в наше детство,

В нашу солнечную грусть.

Как над батюшкой Доном

Злое небо бездонно,

Там средь зноя и звона

Черный ворон летит.

Машет, машет крылами,

Ходит, ходит кругами…

Командир наш изранен,

Комиссар наш убит.

Эх, веселые хлопцы,

Как за счастье бороться?

Пусть лицом повернется

К нам злодейка-судьба.

То-то выхвачу шашку,

Рубану, да с оттяжкой,

Рухнет девка в ромашки,

И начнется пальба.

Погуляем на славу

За холопью державу.

Позади Дон кровавый,

Впереди степь в огне.

Стоном стонут станицы,

Наземь падают птицы,

Век прикладом стучится

Прямо в хату ко мне.

Нам бы веру святую,

Нам бы силу литую,

Нам бы песню такую,

Чтобы смерти под стать.

Жаль, что копи устали,

Жаль, рассвет, что проспали,

Жаль, друзей постреляли

И врагов не достать.

А над батюшкой Доном

Злое небо бездонно.

Из бойцов эскадрона

Каждый третий в седле.

И качаются пики,

И нахмурены лики…

Помоги, Дон великий,

Стыд и боль одолеть.

Дом – четыре стены, крыша над головой,

Окна видят и Запад, и Юг, и Восток.

В километре – лесок с кабаном и совой,

Неширокая речка да чистый песок.

Вертолетное небо – жестокая власть,

Израсходую годы, рубли и талант.

Становясь поудобнее, чтоб не упасть.

Проклиная погоду, качнулся Атлант.

Тени предков считают долги за спиной,

Как вино, по бумаге течет акварель,

Умирают стихи, остается со мной

Украинская речь и туркменский апрель.

Пусть я родом саксонец, кудрями – поляк,

А ночами скачу в Запорожскую Сечь, —

Но московский трамвай, и донские поля

В настоящем сумеют меня уберечь.

Пусть Китаю не сын, Аргентине не брат,

Не внучатый племянник английской земле, —

Я дышу на планете и тем виноват.

Что дожди с каждым годом становятся злей.

И в бетонной коробке – девятый этаж —

Я сижу, уронив на колени лицо, —

Незадачливый Путник, неопытный Страж.

Закричать бы, да сердце налито свинцом!

Рвется кашель из глотки, а из-под пера —

Равнодушные буквы, ленивая боль.

Мне бы только сегодня дожить до утра,

Мне б добиться рассвета ценою любой.

Солнце встанет над миром, блеснет Океан,

И леса прошумят вдоль широких дорог,

И тогда я улягусь на старый диван

И скажу вам: "Дерзайте. Я сделал, что мог".