Юрий Кузнецов - Стихотворения и поэмы

То не по осени северный лес осыпался —
Это последний разбойник с Голгофы сорвался,
Косо гонимый горящим тяжёлым крестом,
И возопил перед Богом на месте пустом:
— Я Твои гвозди украл и прервал Твои муки.
Как бы иначе упал Ты с креста на поруки?
Я бы украл и Тебя, только люди Твои
Мне помешали. А гвозди во имя любви
Я потерял, а пожалуй, меня обобрали
Бесы, когда на таможне грехи проверяли.
— Ты бы украл и Меня? — изумился Христос. —
Что бы ты делал со Мною? — И вор произнёс:
— Предал бы дьяволу, чтобы он после за это
Как-нибудь вызволил душу мою с того света.
Голос Христа прозиял, как небесный разлом:
— Сгинь! — И тот сгинул, гонимый горящим крестом…
— Красть он умел! — простодушно о нём отозвался
Бывший разбойник. — Да жаль, что на слове сорвался.
Где-то остались на горке два наших креста.
Как там они? Не упали? — спросил он Христа.
Тот произнёс: — Ночь разлуки туманом заволгла.
Наши кресты простоят на Голгофе недолго.
Мой по рукам и векам разойдётся, а твой
Встанет в Раю и заплещет счастливой листвой…

В тёмной долине, как череп, гора заблистала.
Чёрная туча над нею дождём опадала.
— Это Голгофа! — разбойник с тоской произнёс.
— Это подобье! — промолвил сурово Христос.
"Кончено с миром, — я думал, — остались подобья…"
Череп Голгофы, как прежде, глядел исподлобья.
Мы приближались. Гора становилась темней.
Странная чёрная туча висела над ней.
Это не туча, а дерево мрачно стояло
И не дождём, а несметной листвой опадало.
Чёрные листья летели меж злом и добром,
Жалили нас и шипели, вставая ребром.
"Сгинь и рассыпься!" И чёрное дерево ада
Вспыхнуло пламенем с копотью страха и смрада.
Испепелилось дотла!.. И в безвестную даль
Ветер унёс и развеял золу, как печаль.
Времени мало, а дел у Христа очень много.
Он возгласил на Голгофе печально и строго:
— Прямо над нами закончились ветхие дни
Для Иисуса… Вы дальше пойдёте одни.
Больно нам было расслышать последнее слово.
— Боже! — я молвил. — Твоё испытанье сурово.
С первого шага мы ступим в последнюю падь.
Филин увидит и станет рыдать-хохотать.
Лучше держаться печально знакомого места,
Чем отправляться во тьму, а куда — неизвестно.
— Вот вам известность! — Он встал на обрыве крутом
И начертал карту ада горящим перстом
Прямо на воздухе. Вот она, Божия милость!
Звёздная карта мерцала, горела, дымилась
И трепетала, как утренний пар над рекой.
Тут я услышал: — Лови! Только левой рукой!
Остановил я виденье, плывущее мимо.
Полной рукою схватил я от звёзд и от дыма.
Пальцы разжал, а в ладони порожняя весть:
— Нет ничего! — И услышал: — А всё-таки есть.
Хватит того, что поймал. — Но поймал я, однако,
Только морщины, как с неба круги Зодиака.
Бог усмехнулся: — А ты угадал невзначай.
Только поймал ты иные круги, так и знай,
И на ладони твоей не морщины, а карта,
Правда, не вся, но и часть пригодится до завтра.
Если собьётесь с пути на погибель и мрак,
Филин над вами заухает: это Мой знак… —
Что-то вздохнуло во мне, словно ангел далекий,
Здесь, на Земле, когда я вывожу эти строки.
Я улыбнулся. Христос покачал головой,
Заговоря на русистом санскрите со мной:
— Ты не глядел в зеркала? — Не хотел заблуждаться,
Я не нуждался в себе. — Ад заставит нуждаться.
Кстати, пригубливай знанья иных языков,
Ты получил ИХ на туче, среди облаков.
Помни о карте. Хорошая память не бремя.
Взглядывай чаще. Всему своё место и время.
Я дам виденье у чёрного озера змей.
Тянется к озеру линия жизни твоей.
Там, на Земле, это озеро снилось, но жажды
Не утолило твоей. Ты проснулся… Однажды
Знаменьем крестным судьба осенится твоя,
И указательный палец укажет, где Я.
С Богом и Сыном и Духом Святым в путь-дорогу!.. —
Он нас оставил одних на печаль и тревогу.
Перекрестил я ладонь — замерцала на ней
Звёздная карта — часть неба над царством теней.

Нечего делать! Ведите, печаль и отвага!
С первого шага, признаться, широкого шага
Мы налетели на камень, лежащий вдали,
И пригляделись. И вот что на камне прочли:
"Боже, за что?.." Это было намарано кровью.
— Боже, за что покарал ты Иуду любовью?.. —
Эти слова из-под камня, хрипя, донеслись.
Сдвинул я камень — под ним красноватая слизь.
Кто написал эпитафию, чёрт его знает.
Может, сам дух иудейский, чья кровь здесь линяет.
Вдвинул я камень на место. И прочь мы пошли.
Стоны предателя долго смолкали вдали.
Их заглушили другие печальные звуки,
Всхлипы, и плачи, и жалобы вечной разлуки.
Долго бродил в голове моей каменный миф:
Кем был направлен тот камень, что бросил Сизиф?
Звёзды мерцали над тёмной долиной печали.
Тучи летели, и души из них выпадали.