Юрий Кузнецов - Стихотворения и поэмы

В шелесте ветра я слышал печальные звуки,
Всхлипы, и плачи, и жалобы вечной разлуки.
Кто-то крадется за нами! — я вслух произнёс.
Это мудрец Лао-Цзы! — отозвался Христос. —
Он размышляет о Дао на кромке обрыва —
Так над водой облетает плакучая ива.
Он прозревает о вере святой и простой —
Грезила так Приснодева над чашей пустой.
Но мудреца отвлекают печальные звуки,
Всхлипы, и плачи, и жалобы вечной разлуки. —
Кликнул его Иисус и во славу Свою
Молвил китайцу: — И ты скоро будешь в Раю.
Жди невечернего знака… — Мудрец преклонился,
Шёпот его, словно куст перемен, преломился:
— Тот, кого ищешь, идет за Тобою вослед.
— Или навстречу, — гласил безоглядный ответ.

Мы по уступам печали спускались в долину
И осыпали то пламень, то дым, то лавину.
Где-то внизу, как на севере дождик косой,
Бледная смерть замерцала щербатой косой,
В шелесте ветра рыдали печальные звуки,
Всхлипы, и плачи, и жалобы вечной разлуки.
Бедный разбойник хватался во тьме за меня,
Пуча глаза, как сова среди белого дня.
Чёрное солнце блистало кромешным исподом.
— Как тебя звать? — я спросил. — И откуда ты родом?
— Я из глухого местечка по имени Рош.
— Ты не похож на еврея. — И ты не похож.
Ты не заметил, Господь головою качает?
Он сожалеет о нас или с нами скучает?
— То и другое. — Меня озадачил вопрос.
Стало быть, маятник? То Иисус, то Христос.
В бездне, окутанной тучами страха и смрада,
Мы трепетали от жгучего жара и хлада.
Молвил Христос, на долину перстом указав:
— В этой долине страдает невинный Исав.
Скоро он будет в Раю, но об этом не знает.

Многие будут в Раю, кто Меня поминает
И поддается прощенью по выслуге мук…
Где-то упал, как пустое в порожнее, звук!
Это лавина в последнем великом смиренье
Остановилась. Окончилось грехопаденье!
Глина и рёбра лавины на самом краю
Зашевелились и выдали тайну свою:
Вышли оттуда Адам и заветная Ева.
Добрый Господь не попомнил им старого гнева.
Обнял обоих и молвил во славу Свою:
— Скоро вы будете вместе со Мною в Раю.
Ждите высокого знака… — Они преклонились
Так, что две стороны бездны огнём преломились.
И обнажилась долина до самого дна.
Как перед бурей, в ушах напряглась тишина.
Тут я услышал, как Ева Адаму сказала:
— Этот живой! — и, стыдясь, на меня указала.
Тут я заметил, как сильно смутилась она.
Так и осталась в ней дева на все времена.
Так и стоит, прикрывая одною рукою
Белые горы, а тёмный пригорок — другою.
Слово Христа прозияло до самого дна:
Где Сатана? — Здесь! — ответил во тьме Сатана.
— Здесь! — раскатилось гремучее зло и пропало,
Словно пустое в порожнее где-то упало.
— Здесь! — зашипел, заискрился закат и восток,
Словно по аду прошёл гальванический ток.
Бездна вскипела, как ненависть ветхая днями,
И поседела долина… И вот перед нами
Тень показалась, как туча в удушливый день.
Тень приближалась — косматая страшная тень.
Голос оттуда раздался угрюмо и сиро:
— Брат мой, что делаешь ты на окраине мира?
Правлю здесь я! — Бог промолвил: — А царствую Я!
Ты обозвал Меня братом. Обмолвка сия
Паче безумной гордыни твоей… На колени!
— Несть! — заревел Сатана, выступая из тени.
Это был зверь и свой нрав показал наконец —
Словно могила раскрылась и вышел мертвец,
И проявил свою злобу, и ненависть выдал,
Ибо давно этот мир перевёрнутым видел.
Это был Левиафан! И ударом хвоста
Ад всколыхнул и обрушил его на Христа.
Молнии злобы Христа оперили, как стрелы,
Он их стряхнул — и зелёную ветку омелы
Бросил в противника острым обратным концом.
Пал Сатана на колени и рухнул лицом.
Дым от него повалил и рассеялся злобно…
Что было дальше, то — смутно и смерти подобно.
Тайна Вселенной всплыла на поверхность свинцом.
Филин заухал: "Начало чревато концом!"
Вспыхнул конец. Озарились все впадины Ада.
Жертва горела, проклятья лоснились от смрада…
Пал я во прах и не ведал, что будет со мной.
Пал, обнимая старуху с щербатой косой.
Не Сатана ли сморгнул с окаянного ока
Эту старуху, чтоб не было мне одиноко?
Жёстко я спал, разметавшись во всю круговерть,
Долго метался, пока не заспал свою смерть.
Было мое пробужденье — как Божия милость.
Подле гора сатанинского пепла дымилась.
Сидя на ней, откровенно разбойник зевнул.
Час или день по долине, как чёрт, прошмыгнул?
Всё прогорело и дымом забвенья покрыто,
Всё прогорело дотла: и рога и копыта.
Бог огляделся во тьме и нахмурил чело:
Всё поддается прощению, только не зло.
Я изменю и его! Эй вы, люди, в дорогу!
Пыль из-под ног посылала проклятия Богу.
Чохом пошли мы за Ним. Он вздохнул тяжело:
Это не пыль. Это зло, истолчённое зло!
Кит замахнулся хвостом… — Над долиной печали
Тучи летели и души из них выпадали:
То в одиночку, то парой, то частым дождём.
Видел я пару одну… Но об этом потом.