Юрий Кузнецов - Стихотворения и поэмы

Полный печали и трепета, я произнёс:
— Боже! Ты плачешь! — Быть может! — ответил Христос. —
Только запомни: то утка подманная крячет,
То человечье во Мне, а не Божие плачет.
Полный печали и ужаса, я произнёс:
— Боже! Ты страждешь? — Быть может! — ответил Христос.
Только запомни лица Моего выраженье:
То человек, а не Бог принимает решенье.
— Боже! Хоть тенью позволь мне попасть на тот свет
Вместе с Тобой. — Мало света! — Он молвил в ответ.
Взял и прошёлся по тени великою смазью
Так, что стопою отжал мою тень вместе с грязью:
— Сколько грехов!.. — Тень бледнела как смерть от стыда.
Шумная грязь утекала, как вражья орда
За окоём… До сих пор окоём шевелится.
Боже! Как мог я с такими грехами явиться?!
Я их прощаю тебе! — Он вздохнул глубоко —
Облако Божьего вздоха меня облекло.
Это был панцирь, невидим для глаза дурного,
Непроницаем для посягновения злого.
Месяц сиял. Заливался навзрыд соловей.
Глянул Христос на меня из-под тёмных бровей:
— Ты защищён хорошо и свободен, пожалуй.
То, да не так. Больно вид у тебя обветшалый. —
Взял и смахнул мановеньем высокой руки
Все оболоки мои, как туманы с реки.
Тотчас одела меня Его светлая свита
В платье, достойное времени, места и вида.
Помнил Христос, что разбойнику мира сего
Он обещал на кресте, и окликнул его.
То не птенец выпадал из гнезда родового,
То не мертвец поднимался из сна гробового —
Это разбойник явился — ни ночь и ни день,
Пала в долину его теловидная тень.
Глянул Господь на него и промолвил сурово:
— Встань и держись Моего обещанья и слова,
Да не побойся грядущих судеб и утрат.
Рай недалек. Но дорога пойдёт через Ад.

Так преломили мы путь и большую дорогу.
Ангелы света отстали от нас понемногу.
Между землей и ступнями подул ветерок.
Мы исчезали из мира, но снова и впрок
Всё повторилось: и дуб, а на нём и омела.
Дуб засыхал, но омела ещё зеленела.
Ветку омелы Христос оторвал на лету.
Туча великая нас понесла в пустоту.
Я не заметил, откуда она появилась,
Может, ещё в старину над землёю носилась,
И задержал на ней взгляд любопытный Енох.
Время земное песком утекло из-под ног.
Время иное трепало меня, как мочало.
"Это конец!" — я сказал. Это было начало.
Скоро ли, долго ли грела меня быстрота,
Ветка омелы шумела в руке у Христа.

Мы приближались к пучине под именем Ада,
К бездне, окутанной тучами страха и смрада.
Полный печали и трепета, я произнёс:
— Мы под Землей? — Под Вселенной! — ответил Христос.
Вечная туча носилась во мгле под Вселенной.
Бездна вскипала тенями, как ненависть пеной.
Серые клочья свинцом отливали вдали.
Как при солярном затменье, повсюду взошли
Тусклые звёзды, но странного смысла и знака.
Это мерцали иные круги Зодиака.
Руки разбойник простёр, как моряк с корабля,
И возгласил первозданное слово: — Земля! —
Молвил Сын Божий, как истина ветхая днями:
— Это подобье. Земля у тебя под ногтями.
Глянул разбойник на грязные ногти свои
И зарыдал, и взалкал чистоты и любви.
Вот что однако! Хотя выражал бестолково
Он свои чувства, я понял его с полуслова.
"Как это вышло?" Господь улыбнулся в ответ,
Странно улыбка Его озарила тот свет.
Топнул по туче Господь, облаками объятый,
И разошлись облака среди тучи косматой.
Если бы это зиянье увидел Енох,
Он бы глазам не поверил… У нас из-под ног
Молния пала, и были в ней полые сени:
Лестница вниз уходила — я видел ступени!
Путники мира встречали во мгле вековой
Разные лестницы. Эта была винтовой.
Вслед за Христом мы спустились в огнистые сени,
Мне показалось: под нами дымились ступени.
Мы обращались по лестнице вниз, и сошли
Прямо на тло… Это было подобье земли.
Это был остров, отмеченный мертвенным духом.
Это был Левиафан. Он лежал кверху брюхом.
Если всю бездну вместить в циклопический глаз,
То мы попали в зрачок, ненавидящий нас.
Он простирался, как выпуклый мир, от заката
И до востока. Но мера сия мелковата.

Есть одна сказка на севере… В морось и снег
Утлое судно разбилось о каменный брег.
Спасся один человек и взобрался на остров —
Съеденный ржавчиной трав ископаемый остов.
Вот он бредёт, наступая на снулый плавник.
Пар изо рта возникает пред ним, как двойник.
Дикий кустарник и щели. Мертво и убого.
Там он разводит костёр, чтоб согреться немного.
Словно заря занимается — пламя горит.
Дрожь пробегает по острову… Это был кит.
Сильный ожог вызвал в нём подземельные схватки.
Остов трещит. Распрямляются горные складки.
Кит загибает фонтан и падучей водой
Гасит костёр. В голом воздухе пахнет бедой.
Мощным ударом хвоста знаменуя свободу,
Он поднимает волну и уходит под воду.
Всё, что на нём наросло, оседает на дно…
Левиафан или остров — не все ли равно?