Не свое время

Наши прежние удаль и сила.

Никому бы о том не сказать,

Никогда бы об этом не слышать.

Над твоею могилою, мать,

Поднимаются травы все выше.

Нежный клевер, цикория синь,

Свет ромашек и кашка живая...

.......................

.......................

Это я! Твой единственный сын,

Твоя плоть, твоя кровь горевая.

Я с ума не сошел, и душой

Я не болен, хоть ноет порою.

Мне бывает еще хорошо

Предвечернею тихой порою.

Я еще не бегу от труда,

Я покуда способен к безделью,

Хоть быстрей и быстрее года

Все текут сквозь меня, как вода

Сквозь песок над твоей колыбелью.

Я не часто склоняюсь над ней,

Мне, чтоб помнить, не надобно видеть.

Что б ни сделал в сумятице дней,

Мне тебя все равно не обидеть.

Холм заросшей бурьяном земли,

Пыль по звездам, крестам и оградам...

Жизнь со мной, а как будто вдали,

Смерть вдали, а как будто бы рядом.

Ну и пусть! Я себя не кляну.

Я смотрю на себя безнадежно.

Пред тобой и собою вину

За отца, за сестру, за жену,

За лежащую в прахе страну

Искупать мне, наверное, поздно.

Разве что и осталось стоять

На кладбище великой державы,

Разве что и осталось внимать,

Как поют твоим голосом, мать,

Нам родные могильные травы.

Как им вторят со смертных полей,

Нас утешить пытаясь скорей,

Все о жизни твоей и моей,

Ни единому слову не веря,

В ожиданье осенних дождей,

Легкий мятлик, тяжелый кипрей,

Василек, подорожник, пырей

Да осота шершавые перья.

1994–1995

***

Время не может, увы, ничему научить,

Если б могло, то давно бы уже научило.

Вот среди сосен закатные гаснут лучи,

Тьма подступает и стужей из тьмы засквозило.

Что ж я стою на ветру, что ж пытаюсь облечь

Мысль свою в слово, как будто бы в слове есть сила!..

Вечность родная не может души уберечь,

Если б могла, то и в мир бы ее не пустила.

1995

***

Вспомнил вечером я тебя,

А потом ты приснилась мне.

Я проснулся, уже не любя,

И увидел луну в окне.

Я увидел луну в окне,

Медный диск ее был щербат.

И почувствовал вдруг, что мне

Все равно, кто был виноват.

Все равно, кто был виноват,

Все равно, кто будет теперь.

И дышал за окошком сад,

Как большой неуклюжий зверь.

Но огромность мира вовне,

В исполинский вздымаясь рост,

Вся вмещалась сейчас во мне –

От намокшей травы до звезд.

И, беспечно-отрешена,

Надо мною душа вилась,

Словно кончилась жизнь одна,

А другая не началась.

1995

***

Никто не лучше никого,

А сам я хуже всех.

И так уже среди снегов

Дом утонул, а все его

Густой заносит снег.

Заносит снег невзрачный дом,

Заносит голый сад,

Заносит все, что мой кругом

Хотел бы видеть взгляд;

Что мой хотел бы видеть взгляд,

Что жадно ищет он

Сквозь этот долгий снегопад,

Сквозь снег со всех сторон;

Сквозь снеговую канитель,

Сплошных снежинок лет,

Где все метет, метет метель

Уже который год;

Уже который год подряд

Заносит дом и сад,

Скрывая в памяти моей

Все то, что было в ней.

1995

***

Я находил в лесу глухом,

Почти не думая, дорогу,

Но заплутал в себе самом

И пропадаю понемногу.

Я утешать умел других,

Дабы снесли беду любую,

Но в предрассветный этот миг

Себя утешить не могу я.

Что за дурацкая судьба:

Прожить и жизни не заметить,

Уйти к себе во глубь себя

И самого себя не встретить.

1995

О цветах, о бабочках, о пчелах

Не о городах и не о селах,

Не о том, что прежде и потом.

О цветах, о бабочках, о пчелах,

Больше ни о ком.

Не о мной измученной подруге,

Не о друге и не об отце.

О цветах, проснувшихся в испуге,

С крупными слезами на лице.

Не о маме с бабушкой, лежащих

С вечною печатью на устах.

О беспечных бабочках, сидящих

На крестах, оградах и цветах.

Не о людях, живших и живущих,

Пусть другой слова о них найдет.

О бесстрашных пчелах, берегущих

Смерть цветов, сгустившуюся в мед.

Не о городах и не о селах,

Не о том, что прежде и потом.

О цветах, о бабочках, о пчелах,

Больше ни о ком.

1996

***

Потерять можно то, что нашел,

Отыскать можно то, что имеешь.

Ну и ладно, и пусть, хорошо,

Говори, пока не онемеешь.

Здесь неважно, с чего начинать,

Здесь неважно, чем кончить в испуге.

Все равно никому не понять

Никогда ничего друг о друге.

Все равно не постигнет никто

На единое даже мгновенье,

Одиноко вжимаясь в пальто,

Твоего полуночного бденья.