Не свое время

Прекрасен Божий мир, но я его не стою,

Ни этих облаков не стою, ни реки.

Я никогда не лгал. В стихах, по крайней мере! –

Но правду ль говорил? Не в том ли и беда,

Что, вопреки всему, мы чувствуем потерю

Того, что не нашли нигде и никогда?

Ну, что же! И пускай! И можно ли иначе?

Прожить бы эту жизнь, что думать о другой!

Все неудачи, брат, и все наши удачи –

Ничто они, увы, пред этой тишиной,

Пред этою листвой, пред веткою любою,

Пред ржавым стебельком раздавленной травы,

Пред этою на нас струящейся любовью

С полей родной земли, с небесной синевы.

Но как вместить ее? И все гляжу с тоскою,

И все твержу, твержу печальных две строки:

Прекрасен Божий мир, но я его не стою,

Ни этих облаков не стою, ни реки!

1985

***

Ну, что ж, если радостей нету,

Ну, что ж, коли беды гнетут, –

Ведь больше несчастья поэту –

Ему как поэту – дают!

Так думал я прежде, потрафив

Ученому мнению тех,

Кто пишет тома монографий

В расчете на скромный успех;

Кто так препарирует строки,

Рожденные в муках земных,

Как будто бы жизни итоги

И впрямь заключаются в них!

1985

***

Прощай! Не маши торопливо рукою! –

Ведь если былое вернуть,

То эта печаль обернется такою

Тоскою, что не продохнуть.

Пора! Уходи! Не гляди виновато

На то, что сгорело дотла.

Ведь если за радость не будет расплаты,

То это не радость была.

Пусть, только теряя, себя обретают

Навстречу летящие дни.

Но если и горести нас исцеляют,

То так ли уж горьки они?

Опять поредели предзимние кроны,

Опять почернели сады.

Не нам устанавливать в мире законы,

Исполним же те, что даны.

К чему называть – непосильною! – ношу,

С которою должно идти.

Никто никогда не отмерит нам больше

Того, что мы сможем снести!

1985

***

К. Смородину

Не только то, что там, –

И то, что здесь, увы,

Неясно видно нам

В сверканье синевы.

Глядим из света в мрак,

Глядим из мрака в свет,

Но различить никак

Родных не можем черт.

Откуда же к сердцам

Тогда доходит весть

О том, что наше – там –

Оно и там, и здесь?

Откуда ж эта весть

Тогда доходит к нам

О том, что наше – здесь –

Оно и здесь, и там;

О том, что всякий раз

Едины – там и здесь –

Как то0, что есть у нас,

И то, что в мире есть?..

1985

Овидий

Л. Котюкову

Часто в последнее время не спится, хоть сам не пойму почему;

Мысль сплетается с мыслью в суровую нить;

Тихо тогда я встаю и на кухню иду, чтобы спать не мешать никому,

Книгу иль две прихвативши с надеждою время избыть.

Так вот и нынче опять не пришел ко мне сон.

Встал в темноте я, взял книгу и, только когда

Вышел на кухню, увидел, что это Назон;

Что ж, я подумал, пусть будет Назон, не беда,

Пусть будет он... Все равно не читал целиком

Я никогда его скорбных элегий; теперь,

Видимо, срок наступил и для этого; том

Я распахнул – и повеяло ветром потерь,

Ветром разлуки, гудящим из дали времен,

Горечью вечной живущих в свершеньях утрат, –

Долго читал я; когда же лег спать, утомлен,

Все мне мерещился Августа век золотой, лицемерный его принципат:

Мир на земле и поэта судьба, что так искренне сердцем поник

Перед божественной властью... Что ж делать? с тех пор и во все времена

Верили все мы и будем не раз еще верить благим увереньям владык,

Ибо мы судим, увы, не дела, а названия их,

Ибо не смысл и сущность явлений важны нам, но их имена.

1985

***

За часы былых свиданий,

Что дарила вам эпоха,

О друзьях воспоминаний

Не пишите, ради Бога!

Не судите их метанья,

Не хвалите обретенья, –

Это только лишь названья

Суть единого явленья.

Да и можно ли хоть как-то

Взвесить страсть и пыл измерить?

Чем вернее будут факты,

Тем им меньше можно верить!

Ибо путаней стократно

Жизни путаной дороги

Ей и коротко и внятно

Подведенные итоги!

1985

***

Слышу и слышу я – тикают часики;

Вьются мгновенья, как пчелы на пасеке,

Стайками мчатся и врозь.

Где ж тот нектар, что собрали с полей они?

Нет, о несбывшемся нет сожаления, –

Жаль мне того, что сбылось!

Был ли тот мед? Или запах лишь чудится?

Был ли тот город: окраины улица –

Сотни оврагов и ям?

Даже и отзвук уже не доносится!..

Было, все было, да вовсе не помнится,

Будто бы не было впрямь.

Только клочки уцелели от повести:

Даже не радость, – минувшие горести

Я воскресить не могу!

Вот и брожу, словно темною чащею,