Ал Коперник: Каин Л. Избранные стихотворения. 2012

Камеры повсюду, но что проку с камер?

Люди нарастают, как снежный ком,

А потом отваливаются.

Кусками.

Волны разрывной и всей прочей волны

Мы не испытаем, пока влюблены.

Разрыва не будет —

Так думают люди,

Которым разрывы совсем не нужны.

Но только волну нелегко обуздать,

Влечёт она в дальние дни-города.

Все стороны света —

Плохая примета,

Покуда пути все ведут никуда.

Срывая печати, тесьму, колпачки,

Снимая браслет-отпечаток с руки,

Скупая остаток,

Ломая порядок,

Стирая о камень стальные клыки,

Взирая на чёрную ночь из окна,

Вбивая в могильные дни имена,

Любя слишком многих,

Смиряюсь в итоге.

И знаю: идёт саранчою волна.

Я совсем не в силах думать головой,

А особенно в плену таких оказий:

Между нами не осталось ничего.

Разорвались неразорванные связи.

Я уже не утоляю голод свой,

В окружении реторты тонкостенной…

Между нами не осталось ничего.

Мы два самых близких тела во вселенной.

Себя — добычу горностая —

Переварив змеёй толпы,

Я влез в прохладный зев трамвая,

И сделался глухим, слепым,

Я сел на нары — словно в кресло,

Сглотнувши брани анасвай.

Я знал: за мной змея пролезла

Вовнутрь — и тронулся трамвай.

Во мне кипел мой гнев незваный,

Как революция в стране.

И с гневом я упал в нирвану,

И странный сон приснился мне:

В нём я, себя же добивая,

Переварил змеей толпы.

И влез в прохладный зев трамвая,

И сделался глухим, слепым.

Ты все плачешь, и плачешь…

Ты плачешь, и плачешь, и плачешь,

Отражаешься всюду —

Везде ты, при взгляде вокруг.

И когда вдруг стихает

Гроза, я, не веря в удачу,

Словно стражник темницы,

Лицо открываю на стук.

И я вижу опять

Отражения, лёд в отраженьях…

Я бы рад уничтожить

Платочек твой, с синей каймой,

Но ты знаешь сама:

С новым утром придёт продолженье.

Извини, мне пора.

Уходи.

И закрой за собой.

Начала у начал и прочего — начало

Я положил, порвав Дамоклов волосок;

Ты села на окне, ты пела и скучала,

Смотрела в серый день и дождь пила, как сок.

Ты лошадей звала и плакала о ночи,

И прыгнула потом в открытое окно.

Помялась высота, впиталась в позвоночник…

А я не спас тебя, мне было все равно.

Выл ветер по тебе, певец скорбей и славы,

Мне было всё равно, о чем бы он ни выл;

Ведь я из рук своих ковал, ковал оправу —

Для сердца твоего, стеклянной головы.

Я плёл, ковал, паял, весна в окне кипела.

Не всё, что я хотел — но очень много смог,

И хрупкий гематит в оправу после вделал,

Влил кровь свою, как клей, и вышел оберёг.

И этот амулет, что мне вошёл в привычку,

Я подарил тебе; и ты сказала мне:

«Я бросила тебя, а ты был безразличен.

Моя любовь — пуста. Твоя — пуста вдвойне».

Он в каменных джунглях — невидимый жук.

Он воздух взрезает, подобно ножу.

Весь мир полигоном

Назвав по закону,

Он ходит, и я с ним повсюду хожу.

Он любит спускаться на самое дно.

И часто, когда ничего не дано,

Потоком гонимы,

Он — и подсудимый,

Как тени, сливаются в чем-то одном.

И дремлющий в каждом слепой прокурор

Лениво читает ему приговор.

И с этой туфтою,

Враньём, клеветою,

Он спорит — и может не выиграть спор.

Тогда — мой черёд, не по мне западня.

Момент чёрный взгляд на кого-то поднять.

И все замолкают,

И все замолкают,

Когда кобура выпускает меня.

Жив по крайней мере; герман равен Гере.

Сонные тетери нам с тобой равны —

Мы равны тетерям… И плацкартный терем

Мы шагами мерим — сонные слоны.

Выкалены печи. Выклевана печень.

Тамбурная нечисть крутит колесо.

Бредом верхней полки, взглядом снизу колким,

Мы в ЖД-двуколке уезжаем в сон.

Нереальны, невозможны

Утки на реке Москве,

Что сливаются с водою

Как и небо над Москвою —