Исай Авербух: В Ливане на войне

Порой при зрелище чудес

В себе сдержать не в силах смеха я:

Армянка села в мерседес,

Перекрестилась и поехала.

Но где здесь чудо? Что за страсть? –

Армян в Ливане видел много я.

Однако эта родилась

В Москве; девчонку филология

Влекла, и некий армянин

Учился с ней в аудитории;

Он был при этом гражданин

Ливанский – вот и вся история.

И никаких тут нет чудес.

Но удержать не силах смеха я:

Москвичка села в мерседес,

Перекрестилась и поехала.

Я шел по улицам Сидона,

А мне навстречу шли ливанцы,

Они смотрели умилённо,

Чуть не бросаясь целоваться.

Но это все давно известно,

И вновь пишу я в этом тоне

Лишь для того, признаюсь честно,

Чтоб сообщить: я был в Сидоне.

В высокогорном городе Алей

Я пиво пью за девять шекелей.

А на балконах, как бы невзначай,

Сидят ливанцы, попивают чай...

Здесь шли бои, дрожала плоть земли,

Но эти дни тревожные прошли.

И вот теперь здесь мирный быт и труд,

Хотя внизу – бушующий Бейрут,

Как на ладони... Но покой – в горах.

Жена моя, забудь свой глупый страх!

Иль хоть немного сделайся смелей

От этих строк о городе Алей.

Библос – один из древнейших городов мира и священный город финикиян; был знаменит, как главный центр культа Адониса и Ваалтиды... По свидетельству книги Йегошуа бен-Нуна /І3,5/, область Библоса не была покорена израильтянами при занятии ими Земли Обетованной.

Евр. энциклопедия, т. 6 , стр. 21

Как будто у времени

нету ни вех, ни границ,

Как будто теченье его

совершенно забылось:

Евреи,

сойдя для чего-то с библейских страниц,

Идут, озираясь,

по древнему городу Библос.

Привычное чудо:

Израиль по-прежнему юн,

И так же, как встарь,

ненасытен души его голод;

О Библосе, – было, –

вещал Йегошуа бен-Нун

И нам, умирая,

велел покорить этот город.

Здесь грозно блистали

кумиры враждебных богов,

Царили цари,

но рассыпались их обелиски, –

И не для отплаты

далеких библейских долгов

Пришли мы к тебе,

исторический град финикийский.

Ты столько познал

на своем злополучном веку! –

Устал и поник,

и взираешь на нас, равнодушен:

Не нами построен

ты был на морском берегу,

Не нами прославлен,

не нами разбит и разрушен.

От стольких народов,

культур, философий и вех –

Насмешка истории,

глупость ее и нелепость –

Остался с тобою

один лишь тринадцатый век –

Как вера его и лицо –

крестоносская крепость.

Старинного недруга

чую я в этом лице...

За честь показать нам

его лабиринты и своды

Отчаянно спорят

и жребий бросают в конце

Четыре ливанца,

историки – экскурсоводы.

И вот узнаем мы,

как, смерти прося у судьбы,

В безвыходных муках

ворочали тонные глыбы

На этой постройке,

звеня кандалами,

рабы,

Которых сюда

крестоносцы сгоняли на гибель.

Ведет вдохновенно

экскурсию экскурсовод,

В нем виден порыв

и талант, очевидно, немалый;

Он явно взволнован,

когда нас зачем-то зовёт

К фундаменту крепости,

ниже и ниже в подвалы.

Свечу зажигает,

и нам открывается вид,

Пронзающий душу,

и слушаем мы благодарно:

- Смотрите внимательно:

это ведь Мaген Давид –

Священный ваш знак;

мы его раскопали недавно.

Его нацарапал

какой-то безвестный еврей

В порыве молитвенном

веры своей и надежды

И тут же, наверно,

засыпал землей поскорей

От глаза врага

или просто глупца и невежды.

Предчувствуя гибель,

он знал, что спасения нет –

Была эта крепость

его безнадежною клеткой,

Но вот вам, друзья,

завещанье его и привет,

Примите привет

от далекого вашего предка.

Его не сломили

ни цепи мучительных дней,

Ни голод, ни холод,

ни жажда, ни жар и ни слякоть! –

И слезы стекают

из глаз огрубелых парней,

Прошедших войну

и давно разучившихся плакать...

Сместились эпохи,

и словно не знает границ

История мира;

века раскрошились навыброс,

Но Новый Израиль пришел,

чтобы трепетно ниц

Тебе поклониться,

невольник из города Библос.

Пришла пора: мы завтра рано

Взойдем по трапу корабля.

Прощайте, жители Ливана,

Прощай, ливанская земля.