Кирилл Померанцев: Спор с безжалостной судьбой: Собрание стихотворений

Блаженствует вечер каштановый,
Над Лидо в полнеба закат, —
Совсем, как в стихах у Иванова, —
Сгорает и рвётся назад.

Но мне ли теперь до Венеции,
До кружев её базилик,
Когда, оборвавшись с трапеции
В бессмыслицу, в старость, в тупик,

Я вижу: в конце траектории,
На стыке дорог и орбит, —
Огромное небо Истории
Последним закатом горит.

На площади, перед Собором,
Июльский зной не растворим, —
Ложится медленным узором
На горизонт вечерний Рим.

Не так ли святотканной сетью,
Перегоняя ночь и день,
Ложилась на тысячелетья
Его апостольская сень?

Теперь же в бронзовом закате
Лишь тени зыбкие дрожат,
И о другом апостолате
Пророчит медленный закат:

О том, что сумраком незримым
Горящий Запад озарён,
И Первый Рим пред Третьим Римом
В священном трепете склонен.

Если лопнет передняя шина
Или тормоз на спуске сгорит
И слепая стальная машина
В побеждённое время влетит, —

Пусть застынут в легчайшем виденье
Луг зелёный и синяя твердь,
Потому что последним мгновеньем
Побеждаются время и смерть.

Мне бессонится,
                    мне не лежится.
Канителятся мысли гурьбой.
Израсходовав все заграницы,
Я не знаю, что делать с собой.
За окном флорентийское небо,
А за ним петербургский рассвет.
Мне бы горсточку радости,
                    мне бы
Двухцилиндровый мотоциклет!
Чтоб в бессонницу,
                    в небо,
                    в Италию,
В Петербург,
                    в Петроград,
                    в Ленинград,
И так далее,
                    и так далее…
Через дождь,
                    через снег, через град —
Прокатить бы по шпалам Истории,
По тому, что ещё впереди:
По её винтовой траектории
В побеждённое завтра войти.
Чтоб из завтра взглянуть на Флоренцию,
На сравнявшийся с небом рассвет,
На полёты,
                    бунты,
                    конференции
Наших кибернетических лет.

Мне не спится.
                    Мечты колобродят,
За окном всё забито весной:
Там огромное солнце восходит
Над моей легендарной страной.

Над блоковскими ресторанами,
Над джазом в радужном порту,
Ночь кувыркается рекламами,
Играет в звёздную лапту.

Куда деваться от Италии?!
Вот если б только да кабы —
Уйти, сбежать от вакханалии
Своей же собственной судьбы…

А я мечтаю о Неаполе,
Кочую из кафе в кафе,
Стараюсь разобрать каракули
Неоновых аутодафе.

Так явь становится безумием,
Спиралью, радугой, витком
Над треугольником Везувия
В прохладном воздухе ночном.

Солнце, море,
                    мечты и дороги…
Гулкий сумрак резных кампанил:
Счастье было совсем на пороге,
В дверь стучалось.
                    Но я не пустил.
Мимо! Мимо!
                    Мелькают пейзажи,
Задыхается мотоциклет.
Ветер вскинется, грудью наляжет,
Отшвырнёт фиолетовый след.

И невольно глаза закрывая:
Сто,
                    сто двадцать,
                    сто сорок!..
                    А вдруг?..
Над Венецией ночь кружевная
Начертила серебряный круг,

Захлебнулась неоновым блеском,
Провалилась сквозь тысячи лет,
И на утро проснулась на Невском,
Поджидая февральский рассвет…

Так, под нервную дробь ундервуда,
Возникают былые года,
Появляются из ниоткуда
И, срываясь, летят в никуда,

Исчезая кривым силуэтом
За мазками оранжевых крыш.

Под косым электрическим светом
Вижу стрелку и надпись: ПАРИЖ.

Горы как горы. Река как река.
Люди как люди. Тоска как тоска.

Те же дороги, поля, города:
Всё, как и было, и всё, как всегда.

Те же и то же. Лишь мы изменились:
Стали постарше. Сгрустились, смирились.