Эмили Дикинсон - Стихотворения

Средоточие духовного бытия — Душа; она отвергает пестроту и суету мира, ищет опору в абсолютном и на этой основе, как на гранитном фундаменте, возводит самое себя с отвагой и упорством. Подобно строящемуся дому, она поначалу стоит в лесах, но постепенно обретает способность держаться собственной силой (132/1142). Душе свойственна поза гордой сосредоточенности, упование на «внутренние источники» («Sources… interior», 395), презрение к докучным «визитерам», но в равной мере — и напряженное ожидание Посещения, Откровения, какую бы форму оно ни приняло. Душа сопряжена с Бессмертием, — внутренне, образом, не очевидным даже для нее самой: лишь в ситуации «Угрозы иль Беды» (122/974) эта их связь становится ясно ощутимой.

Загадка (Riddle). — Жизнь для лирической героини Дикинсон полна загадок, интригующих секретов и недосказанностей. Те из них, что легко поддаются разрешению, не дарят настоящей радости (142/1222): в загадке ценим не так ответ, как стимул к поиску и источник эстетического переживания. Все в мире, с чем соприкасается человеческая душа, словно дразнит ее, одновременно и скрывая тайну, и полуобещая ее раскрыть. Замечено (и подтверждено специальными подсчетами), что одно из самых употребительных слов в поэзии Дикинсон — неопределенное местоимение «it» («оно»): часто оно обозначает некий «х» — феномен духа, подлежащий познанию-угадыванию и составляющий в этом качестве сердцевину стихотворения. Взор поэта как бы кружит вокруг неназванного, а лишь обозначенного явления-состоя-ния, вглядываясь в признаки и приметы, сравнивая, сопоставляя, прикидывая… что же это? Как правило, с определенностью на вопрос ответить нельзя. Процесс гадания-понимания не имеет конца, — всякий его предел и результат условен.

Лето (Summer). — Лето, особенно летний полдень, в поэзии Дикинсон — символ торжества жизни, высшего расцвета и богатства переживания, когда кажется, что время застыло или побеждено. Но где-то на втором плане обязательно маячит напоминание о неизбежности изменения и утраты. Ощущение «таинственной Перемены» («Druidic Difference», 1068) — вдруг возникающее предчувствие увядания, холода и смерти в разгар цветения и полуденного жара — пронзает переживанием Одиночества. Единственный среди празднующих жизнь «мелких наций» природы, человек осознает свою конечность. Поэтому символический «Из Лета в Осень переход» — едва уловимый «склон», начало скольжения по которому и сладостно, и горько, — очень занимает Дикинсон (см., например, стихотворения 1346, 1540).

Любовь (Love). — Внимание читателей и критиков к любовной теме у Дикинсон традиционно. Выяснению «адресатов» ее любовных стихотворений посвящены многочисленные биографическое исследования, но результаты их по большей части предположительны, да и не слишком существенны для восприятия самой поэзии. Любовь характерным для романтической лирики образом предстает как переживание и конкретное, и «метафизическое» разом (в стихотворении 1681 она определяется как «синоним» Жизни и Смерти), и предельно откровенное, и сложно кодированное. Счастье парадоксальным образом ассоциируется с «встречей порознь» — воплощением любовного союза не так в реальных времени и пространстве (см. 69/511), как в ожидании, воображении, Возможности.

Любовь избирательна и безоглядно щедра, по своей сути это — творческое переживание. Справедливо сказать, что для Дикинсон нет любви вне поэзии, но нет и поэзии вне любовной открытости миру, — природа этого всеобъемлющего чувства запечатлена в афористической формуле: «Моя любовь — счастливым, если ты знаешь их, и несчастным, если они знают тебя» (Л. и Ф. Норкросс, п. 35).

Море (Sea). — Дикинсон утверждала в стихах, что «никогда не видела моря» (1052), но это утверждение едва ли стоит воспринимать буквально: трудно предположить, что в ходе одной из поездок в Бостон она не полюбопытствовала побывать в гавани. Скромно именуя себя «сухопутной душой» («ап inland soul», 76), она в иных контекстах, напротив, говорит о родстве с «истыми пловцами»: теми, для кого вид берега нежеланен как соблазн, гасящий энергию творческого сопротивления стихии (739).

С морем ассоциируются свобода («Ликованье — это выход / В океан земной Души», 8/76), бессмертие, любовь. В общении с Морем как огромным Другим лирическая героиня подчеркивает собственную малость и в то же время отстаивает свою суверенность. Капля в океане дерзает сознавать себя как Целое: разве своею крохотной поверхностью она не отражает объемлющую ее бесконечность (284)?