Алла Головина - «На этой страшной высоте...». Собрание стихотворений

Мой друг, примиренность прежде,
Чем даже начало пути.
Я в серой и пыльной одежде
Хочу за тобою идти.
Я мудрости не научилась,
Но верить в нее начала,
И кровь моя не просочилась,
Но в сердце сгорела дотла.
Смотри — непотухшие взоры,
Но их привлекла тишина.
На платье моем — не узоры,
Но вечные письмена.
И ночью за лунным сияньем,
А с солнцем — на Купину,
Иду за твоим обещаньем,
Не данным еще никому.

О, если ты придешь ко мне в июле,
Я буду жить еще, и петь, и знать,
Что яблони меня не обманули, —
Стоявшая рядами чванно знать.

Цвели, как фрейлины в своем уборе
Национальном, шитом серебром.
Теперь сложили ручки на заборе
И ждут, пока мы их не оберем.

О, мы ведь знаем — бледные, худые,
Они вальяжно станут румянеть.
Несут корзин — кареты золотые.
Всё к сроку: золото, рубин и медь.

Как всегда, утверждение Ваше
Очень спорно, Марина, но Вы
Над горчайшей и полною чашей
Не склоняли своей головы.
Пили так, как на ассамблее
Пил гордец Большого Орла:
Хоть и пьян, но не плачет. Бледнеет,
Но сидит и глядит из угла.
Все до дна. И во здравье Петрово.
Недоволен. Не обессудь.
У раба — свободное слово.
Сердце живо. (Изрублена грудь.)
Завтра выспимся. Опохмелимся.
А сегодня — Пьянейший Совет.
Мы ужасно как веселимся
И танцуем в Москве менуэт.

Так, Марина, и Маяковский,
И Есенин — Ваши друзья,
Поплясали в хмелю по-московски,
Потому что иначе — нельзя.
Разрезали наутро вены
И кудрями лезли в петлю.
Эх, кремлевские крепкие стены,
Эх, толпа, что кричит: улю-лю…
Где не горечь любви неудачной, —
Там родимый народ освистит,
Замолчит до каморки чердачной,
Позатравит, задавит, сместит.

Ваша дочка вторая, Ирина,
Похоронена где-то в Москве.
Бог Вам дал любимого сына —
Передышечку на траве.
Ваша первая — ангел Аля,
Встретит Вас над Кремлевской звездой:
— Я осталась ребенком. Я ли
Поддержать не смогу родной?
И пойдете Вы — цепкой, крепкой,
Твердокаменной, как по земле,
За любовью своей — за цепкой,
Как звезда на старом Кремле.

Вам, Марина, мы тут не судьи,
Мы поклонники Ваши тут,
Мы свои подгоняем судьбы
Под такой же, как Ваш, уют.
Накануне отъезда, в Париже,
Землянику мне принесли.
«Я в Нормандию еду». И вижу
Вместе с Вами Москву вдали.
«Счастья я, Марина, желаю,
Даже и в Нормандии, Вам».
До свиданья, такая злая,
Я Вас помню и не предам.

Что ж, Россия, еще грехами
Ты не слишком с зарей пьяна?
Ассамблея твоя со стихами,
Ты до смерти влила вина.
Что ж, Россия, ты лихо рубишь
Под коленочки лучший дуб,
Что-то мало поэтов любишь,
Только кубок держишь у губ.
Нам не только бы пить с тобою,
Нам бы нужно и пописать.
Призадуматься над судьбою,
Карандашик свой покусать.
Чтоб стрельбы было меньше, шуму,
Чтобы комната — чуть светлей,
Чтобы время — подумать думу,
Чтобы на сердце — потеплей.
Мы ль не любим тебя от века.
Мы ль тебя не ведем вперед?
Вот — стихи. И душа — калека.
Вот петля — роковой исход.
Ах, набатом военным выла
Над тобою, Марина, Москва.
Самолеты бросали с пыла
Над траншеями не слова.
Но над фронтом восточным грозно
Цвет медовый волос сиял,
Резко, требовательно, не слезно
Ты кричала: еще не взял!

О, как Вы страстно этого хотели,
Всю жизнь была протянута ладонь.
И не в душе — во всем усталом теле
Дышала жизнь, и жег ее огонь.
Как я надеюсь, что теперь в ладони
У Вас цветок — огромная звезда.
Ее никто не отберет, не тронет.
Она не увядает никогда.
Вы сами были стоголосым чудом,
И мы его не смели удержать,
А что еще хранили Вы под спудом,
А что еще хотели б рассказать?
Ваш предок боковой, Адам Мицкевич,
Любил Россию (Пушкина), а Вы —
Вы — «пушкинист и критик Ходасевич»,
Любили все, изгнанник из Москвы.
Как мало чтут поэты и поэта, —
Учились очень плохо по стихам.
О, сколько раз я Вас прошу за это
Не осуждать по делу, по грехам.
Ведь я исправлюсь. В дымном, душном зное,
За бриджем вечным и в кафе
Я Вам теперь порасскажу иное.
Кончается с зарей моя игра.
Сыгрались пары, впрямь, теперь на диво
И разойдутся в розовом свету.
Я больше не играю и радива,
Я воплощаю лучшую мечту.
И, если Вы хотели прежде ставить
На полудетские мои слова,
Теперь и я сумею их исправить,
Теперь и я, совсем как Вы — жива.
У… стоят, журчат фонтаны,
С конечной остановки автобус
Сворачивает в радостные страны,
Где я Вас снова отыскать берусь.