Алла Головина - «На этой страшной высоте...». Собрание стихотворений

Ни искать, ни звать тебя не надо,
Будет так, как звезды захотят.
Бузина парламентского сада
Расцвела созвездьями подряд.

Нет счастливей в небе сочетаний —
Колдовские расцвели цветы.
Сломанная ветка не завянет —
На подушке снежные кресты.

Тяжко спать, вдыхая этот запах.
В небе синем — млечная тропа,
И Медведица в холодных лапах
Держит синий ободок серпа.

Жнет цветы. И вниз слетают звезды.
Милый друг, я жду тебя одна.
Сон далек. Высокий синий воздух
И дорога за окном — видна.

Слезы твои смахну,
Если ты случайно заплачешь.
Твою заслоню вину,
Если ты своим сердцем заплатишь.

Мы не пойдем на войну,
Только зальем войну:
Кровью, слезами, дождями.
Мы искупим вину.

Нас не клонит ко сну,
Но мы не будем вождями.
Ангелов Божья рать
Стелет павшим кровать.

Спите в перинах, солдаты.
Мы — не должны умирать;
Нужно камни собрать,
Нужно поставить заплаты.

Не забывай, не обижай, не отводи.
Ведь сердце женское в моей груди.
Ведь в сердце женский, темный, вечный страх,
Ведь я иду на ощупь и впотьмах.
Не запирай высокое крыльцо,
Не отвращай далекое лицо,
Ведь я забыла для тебя других,
Ведь мир сегодня для меня затих.
Ведь я иду в последней тишине
И только смутно помню о войне.
Любимый, поддержи, не покидай,
К плечу склониться на мгновенье дай.
О, дай мне только раз передохнуть,
И мы опять продолжим прежний путь.
Прости меня за слабость и грехи,
За розы, за свиданья, за стихи.
И что в течение двух этих лет
Молчала я всегда тебе в ответ.

Верною и чернобровой
Я к тебе в ночи лечу,
«И в реке Каяль бобровый
Я рукав свой омочу».
Только рана все — зияет,
Кровь горячую точит,
А стрела, как луч, сияет,
В сердце до пера торчит.
Кто тебя убил, коханый,
Кто скакал гонцом в Путивль,
Кто смывал с груди и раны
Желтую степную пыль?
Я не плакала зигзицей, —
Я молилась и ждала,
Я святой мочу водицей
Край разбитого крыла.
От живой воды с зарею
Воскресают мертвецы.
Я стрелу в степи зарою,
Как хоронятся концы.
И баян перстами тронет
Горла белых лебедей.
Кто надежду похоронит
Двух счастливейших людей?

О, не царица, только Суламифь
Войдет к Тебе, когда настанут сроки.
Да будет так: ночной реки извив,
И виноград, и первые уроки.

Холодным и жестоким был с другой.
Со мною будешь — только терпеливым.
Высокое чело и бровь — дугой.
Но почему-то стал неприхотливым…

И Песня Песней миру говорит
О том, что радость выбрана не слепо.
В библейский год Тебя боготворит
Любимая и на пороге склепа.

Но храм сияет нам невдалеке,
Сожженным будет, мы его отстроим.
Моя рука теперь в Твоей руке,
Июль дохнул иерусалимским зноем.

Мне страшно мое вдохновенье без края —
Живу, догорая и не сгорая.

За встречу с тобою — платить до могилы.
Прощаю тебя за нездешние силы.

За всех говорю, за тебя говорю, —
Ночами и вечерами горю.

Утрами и днями пою и пишу.
Почти умираю, почти не дышу.

Но сон опускается краткий, глубокий.
И снова даются мне новые сроки.

И я отдыхаю, и я затихаю,
И я на часы, на минуты стихаю.

Любовь моя. Жизнь моя. Смерть моя. Вечность.
Прощаю тебе и твою бессердечность.

Мне сердце дано на двоих и на многих,
Для бдений, для будней суровых и строгих.

Как трудно с тобою списаться,
Как сложно с тобой созвониться,
Как дивно тебя не дождаться,
Как страшно тебя не добиться.

Вот видишь: все — лишние речи,
Но я не играю словами, —
Мне хвастаться больше и нечем
(Шелками и кружевами?).

Как трудно с тобой сговориться,
Как странно с тобой соглашаться,
Как сладко и страшно открыться,
Как трудно и стыдно вмешаться.