яшка казанова - три года

кому из ангелов в полночь ровно
перца и пороха не хватило?
мушкет. нападение. оборона.
я вижу тебя. многоточье. титры.

а дальше? а дальше: рыданья-шепот-
бессонницы-сны-поцелуи-ревность?
придумай сама и скажи мне, что там
случилось у нас ещё :)
2008/01/09

наблюдаю людей, и мне кажется, деньги – это
большинством из них согласованый символ счастья:
телефон мобилен, диету устроят к лету!
у меня тоска разрывает нутро на части.

антилопа колотит копыцем по стойке бара,
превращая в купюры каждый удар подковой.
а мне хочется просто: край света, закат, хибара,
ты во сне улыбаешься, что-то бурчишь... какого

нам с тобой ещё нужно богатства? каких скольжений
по перилам, обтертым задами, карьерных лестниц?
разве это нас радует, милая? неужели
всё задумано именно так изначально, и блеск ницц,

монте-карлов, лас-вегасов может быть нам нужнее
блеска глаз? полный бред! я устала от этой паствы
в ямамото, от пастыря в дольче, от гуччи в небе
и от тех, конечно, кто выдумал загранпаспорт.
2008/01/11

в замке старинном, в зале музейном
тайком от родных и друзей
мудрёное зелье варила зельма,
прекраснейшая из зельм.

печаль сменяла приливы веселья,
огонь то кусал, то гас.
единым телом кипели в зелье
растения разных каст:

гибискус-развратник, кумин-обжора,
роза-подруга любовных ожогов,
боссвелия-страсть молодых хористов,
сноб-бергамот, кокетка-корица,
сладкая, словно нимфетка, липа,
стерва-жимолость, эвкалипта-
целителя листья, звёзды бадьяна,
багульник-убийца, любимец пьяных
от подвигов лавр, кардамон, гвоздика,
волчьих ягод и вишни дикой
хитросплетенья, душистый перец,
ромашка, друг дездемоны-вереск
и обольстительницы-пачули.
их плотный бархатный запах почуяв,
десятки цветов и трав
смиряют свой вздорный нрав!

суровые камни большого зала
долгих пятнадцать дней
бесстыдная самка костра лобзала –
трещали сердца камней.

не всякий выдержал пытку жаром,
скрошился в жгучий песок,
ведь поцелуи острей кинжала,
желанней, чем хлеб и сон!

котлу половником помогая,
за двери выставив слуг,
зельма шальная, босая, нагая
заклятья шептала вслух.

в каждом слове то струны звенели,
то гулко рыдал орган.
горячие камни от звуков зверели
и выли, смуглым ногам

послушные, словно рабы. а зельма,
плясала на рёбрах их
свой бешеный танец, танец весенний,
созданный для двоих.

варева запах курился в жилах,
дурманя пуще вина,
над замком стая ворон кружила
с рассвета и до темна,

тем ароматом влекома. стоит
однажды вдохнуть его –
разумом овладеет густое
древнее колдовство:

каждый забудет, кому он нужен,
куда и откуда шел...
зельме прекрасной подарит душу,
станет ее пажом,

верным, как пёс, как волчица – смелым,
быстрым, как ягуар!
хриплым, безжалостно-нежным смехом
сдобрила зельма отвар,

в сотни жёлтых пузатых бутылок
слуги разлили его
и поутру отвезли на рынок
свежайшее волшебство.

торговцы из тысячи стран купили
этот янтарный яд,
но до своих берегов не доплыли,
пятнадцать недель подряд

от гранёных стаканов с зельминым зельем
не отрывая лиц.
не дождались их родные земли,
сирены не дозвались.

купцов заарканил коварный запах –
никто не увидел, что
пара бутылок упала за борт...
и начиная шторм,

от предвкушения обезумев,
вода, как диковиный плод,
схватила бутылки, стиснула зубы,
дробя стекляную плоть!

варево струйками из осколков,
как кровь из прокушенных шей,
лилось.... никто не знает – сколько
теперь у зельмы пажей,

но всякий, кому хоть раз случалось
коснуться ступнями волн,
услышать крики голодных чаек
над морем, поймать его

солёный парфюм ноздрями, знает,
отныне и навсегда
одно лишь желанье его терзает –
еще вернуться сюда,

забраться на скользкий обломок рифа,
ни пить, ни дышать не сметь
и в звуке прибоя услышать хриплый
безжалостно-нежный смех.
2008/01/16