яшка казанова - три года

мои колени светятся в темноте,
когда, просыпаясь, я вздрагиваю. паскудно
бессонница-шлюха играет со мною в го,
веревки вьет, слепит белизной оскала.
берет, как хочет, без спроса, ни одного
кусочка меня как тела не пропуская.

я сильно люблю тебя. сильно и горячо,
и больно, и сладко, и бешено, и жестоко.
бери, кого хочешь. что мне сказать еще?

солнечный свет течет из разбитых окон.
2005/09/22

копится нежность к тебе копится
колется нежность к тебе колется
под сердцем свила гнездо
отзывается на каждый вздох
ночью горлом идет-капает
очевидностью доканывает
гладит все подкожные родинки
все нервишки мои неровные
вырастает комочком маковым
на кулак меня наматывает
проливается истерикой
и режет до крови и жестко стелет
и просится к тебе в руки брызнуть
и как твои увлечения то галопом то рысью
и без знаков препинания
и лекарственно понимание
она не я она не я она не я она не я
и ты для нее что-то другое особое
нежность моя как спортсмен собрана
как бравый военный собрана
как пупырышки на коленях содрана
до мяса содрана до самого мяса
и умеет обнимать тебя и умеет с тобой смеяться
и умеет видеть тебя глубже глаз
и помнит каждую метку и помнит как обожглась
и ззззззззззззззз под кожей как яд
вот такая она вот такая я
2005/09/29

бери меня за руку и ничего не бойся.
мы босиком отправляемся через горы.
расслабь ладошку, пожалуйста. навык бокса
теперь бесполезен, ты это узнаешь скоро.

здесь нет врагов, очевидных, как скарлатина.
здесь прячутся серые волки нашего детства.
расслабь ладошку, пожалуйста. навык тира
теперь бесполезен, поверь мне, и не надейся,

что их дыханье минует нас. и не бойся –
бери меня за руку. крепче. еще. до боли.
так ружья сжимают мальчики-добровольцы,
идущие в бой воевать с самими собою.

бери меня за руку, будто слепой ребёнок,
я поведу тебя прямо в нагие пасти,
смердящие кровью. и молоком. и мёдом.
нам нужно увидеть клыки, улыбнуться, упасть и

очнуться. не бойся, мои наручники сдюжат,
мы выйдем из сна, прозрачные от победы.
бери меня за руку. крепче. сильнее. туже
сожми меня так, чтоб костяшки вспыхнули белым.
2005/09/29

а не послать ли всех доброжелателей на хуй!
ведь там им самое место, поверь мне, я знаю точно.

что такое колотится под моей рубахой,
несколько раз в секунду отламывая кусочки,
как маятник-нож? что играет с рассудком в нарды?
что ударом делится надвое, как яблоко или слива?
моя шальная любовь вывернулась наизнанку,
не позволяя тебе, родная, со мной быть счастливой.

прости мне все попытки сложить картину
из чисел нечетных, себя разместив по центру,
подобно стволу. прости, что опять интимно
в слова свои тебя заворачиваю, как в плаценту
ребенка. прости, что чертовски нелепо на «вдруг» надеюсь,
что верю в себя как в оплот, не являясь по сути даже
плотом. прости, что ничем тебе не могу доказать на деле
ни рифмы свои больные, ни отсутствие оных. как же
тебе объяснить, что все мои нежные жаркие гаммы
звучат для тебя без единой фальшивой ноты
по-прежнему звонко?
2005/09/29

я заблудилась. моя табличка потеряна.
никто не вспомнит куска моего имени.
лежу под ароматным яблочным деревом,
вдыхаю небо в чахотку. такая идиллия.

я заблудилась. таксисты с глазами жжеными
меня кидают по городу, суицидники.
а дома их ждут кулебяки с детишками, с женами,
следящими, как летят на счетчике циферки.

я заблудилась. мой адрес не дом, не улица,
не крыша, не – даже – заплеванное парадное.
а небо в легких и бесится, и волнуется,
не знает, чем бы еще-то меня порадовать!

и пульсом лупит по веночкам да по веточкам,
и обжигает горло на каждом ласковом.
да, вот еще, пришла сегодня повесточка –
пойду воевать со своим задроченным разумом.

победа будет за мной, полногруда, яростна,
как Делакруа обещал нам на репродукциях –
с руками сильными, этакая доярочка!
а небо в чахотке дуется дуется дуется,