Михаил Цетлин (Амари) - Цельное чувство

И будут заемны лица выраженья,
Рассчитаны речи и точны движенья,
Я выдержу долгую дней череду,
И силы найду я носить эту маску,
Как драмы завязку, чтоб страшную сказку
Узреть наяву, и в чаду, и в бреду.

И кружева жизни его я сплетенья
Распутать смогу терпеливою тенью,
Узоры, которых он сам не постиг.
Как демона лик или ангела мщенья
Явлюсь для свершенья святого веленья.
На путь его стану в назначенный миг.

И только его приближенье замечу,
Как дикая кошка я кинусь навстречу,
Снаряд подыму свой и брошу с плеча.
Меч взяв от меча я погибну, нарушу
Завет и обрушу гнев божий на душу
И твердо отдамся рукам палача.

Она сказала: «Больше не могу.
Сегодня или никогда. Сегодня.
Пусть я погибну — всё же убегу».
Была весна и Волги полноводней
Я не видал, такой, как нам матрос
Седой, крестясь, сказал: «шири Господней».
Простор упругий разбухал и рос,
Как статной женщины кормящей груди.
А я смотрел на змейки темных кос,
На профиль милый и судьбу о чуде
Молил. С побегом более тянуть
Нельзя. Ну что ж. Пусть будет, «буди, буди!».
Ее мы быстро снарядили в путь,
Зашили деньги, узелок свернули,
Двух часовых решили как-нибудь
Занять беседой, чтоб ее от пули
Злой уберечь. Простившись быстро с ней,
На палубу пошли и затянули
Мотив малороссийский: «Э-ге-гей».
Сказал солдат-хохол: «поете славно».
Разговорились мы. Он о своей
Хохландии, покинутой недавно,
Рассказывал. А часовой другой
Над ним смеялся. Видел я, как плавно
Она вздымала руки над водой,
Порой ныряла (о, как сердце билось!)
И вновь всплывала. Силы молодой
Доплыть хватило. Вот надолго скрылась
И вдруг, нежданно легкая, вдали
В гору идет, бежит, остановилась,
К нам обернулась (еле мы смогли
Сдержать крик страха!). Истово, поклоном
Нам поклонилась низким, до земли,
И скрылась в полусумраке, за склоном.

Камилла играет на рояли
— До ре ми, фа соль, фа ми —
И следит напряженно за своими пальцами,
По клавишам неопытными скитальцами,
Чтобы не разбегались, чтобы не убегало,
Куда не надо,
Белых барашков, черных ягнят —
Клавишей непослушное стадо.
А за окном манит, манит сад.
В аллеях сада
Мальчики играют в войну и парады.
В зале прохлада
И колонн облупившихся белый ряд.
До ре ми, фа соль, фа ми.
Как хочется Камилле играть с детьми!
Как скучно повторять те же гаммы подряд,
А надо…

Базиль приехал странный, словно обновленный весь,
Ходил в костюме белом, парусиновом
С открытым воротом. И шея тонкая
От солнца загорела. Был высок, как жердочка,
И неуклюж и вместе грациозен он.
Ломался голос, и глаза как будто глубже внутрь
Ушли и не по-прежнему смотрели на мир:
Уже не просто миру отдавались. Нет!
А из засады, за бруствером затеняющих ресниц
Смотрели с любопытством настороженным.
Похож он стал на день весенний, мартовский,
Недаром голос у него звенел, как лед на лужице
Едва подмерзшей. Улыбался, хмурился
Он неожиданно. То был весь трепетный
И бесконечно мягкий. То вдруг в комнату
Капризно запирался и грубил без повода.
Когда же в первый раз с глазу на глаз
Они вдвоем остались — так смутился он,
Что покраснела даже шея загорелая.

Над книгою Фила<���н>джиери
Как сладко сидеть вдвоем.

На месте всё том же, всё том
Всё та же раскрыта страница.
О чем же, о чем, о чем,
О чем же теперь им снится?
О мудром ли Филанджиери
И его уверенной вере,
Что можно как прочный дом
Устроить государство?
Но мудро любви коварство,
Тебе, о Филанджиери,
И не снилось, верно, о том,
Что твои страницы — кому-то двери
К голубой, воздушной, нездешней сфере,
О старый и милый Филанджиери,
О толстый, растрепанный том!
И затем ли скрипели гусиные перья
В твоей руке, Филанджиери,
Чтоб любовь посмеялась, как легкая Пэри,
Над твоим седым париком?

Как медленно течет по жилам кровь,
Как холодно-неторопливо.
Не высекала искр в душе твоей любовь:
Ты как кремень, и нет огнива!

Как вяло тянутся холодной прозой дни:
Ни слов, ни мук, ни слез, ни страсти.
Душа полна одним, знакомым искони,
Холодным сладострастьем власти.