Александр Ермаков Зильдукпых - Манна

«Нет в них больше ни искры, ни света!
Их стена – труха, ткни – упадёт.
Час придёт и мы докажем это.
Левое крыло реванш возьмёт!» —
Это Ленин – истины носитель
Ценной и единственно одной,
Гегемон, идейный вдохновитель,
Перед Горьким выгибал рукой.
Не вошёл в квартиру, а ворвался,
Приторно-улыбчив, взгляд живой.
Третий раз писатель с ним встречался
Перед съездом в Лондоне, весной.

Вот он быстро подошёл к кровати,
Трогает писателя постель:
«Ты смотри-ка – сухо. Странно. Кстати
Закрывайте поплотнее дверь».
Не успел писатель возмутится,
Он услышал Ленина опять:
«Надо вам, голубчик мой, лечиться,
Легкие свои оберегать.
Лондонский туман иль смог опасный
И под утро простыни мокрит.
Ну теперь-то вам, милок, всё ясно?
От тумана этого разит
Плесенью какой-то, затхлой гнилью.
И бронхиты, и туберкулёз,
Астма, ревматизм – всё обильно
Процветает. И причина слёз
Только в этом, в смоге все причины.
Надо, милый мой, себя беречь. —
Показал, что знает медицину.
И продолжил дальше свою речь. —
Надо вам на юг, к морям поближе.
Климат нужен жаркий и сухой.
И не ждите вы здоровья свыше,
А к врачам идите, дорогой.
Лучше к зарубежным обращаться.
Плохо лечат русские врачи.
За Европой нашим не угнаться,
Все в хвосте плетутся туфтачи».

Горький молча слушал, улыбаясь.
Был забавен этот человек
С быстрой речью, как ходил, держался,
Как смешно картавил, не стеснялся,
Как стрелял глазами, как смеялся
Живо так с морщинками у век.
Горький знал – причин для смеха мало.
Ленин здесь, чтоб снова убеждать,
И лицо его не покидала
Самообладания печать.
И на съезде в эпицентре склоки
Завтра снова будет он стоять
Некурящий, крепкий, невысокий,
Знающий, опрятный, одинокий,
Истинный борец, к врагам жестокий,
Будет нервы тратить и кричать.
«Словно мать заботитесь о сыне.
Ни к чему же. I’m self control.
Я не сплю, вообще-то, на перине,
Я люблю на жестком, лучше пол».
«Что радикулит скривил осанку?
У меня желудок очень худ.
Ничего не ем, спасаюсь манкой». —
Прибеднялся Ленин словно плут.

Ничего людей так не сближает
Как здоровье, разговор о нём,
Как болячки общие – кто знает,
Сколько мы протянем, проживём?
Многие гордятся, что имеют
Разные недуги и, порой,
Нравится, когда их все жалеют —
Так устроен человек любой.
У людей сочувствия нехватка,
Жалости обычный дефицит,
И любыми шрамом иль заплаткой
Человек по-своему дорожит.

Ленин был всё время при наличных,
Аппетит ему не занимать,
Балыки и сёмгу ел отлично —
Все, что присылала ему мать.
Дождь по крыше начал барабанить,
Темзу покрывал тумана дым.
Чтоб здоровьем Горького не ранить,
Ленин в разговоре был больным.
Горький был по возрасту чуть старше,
Но не мог здесь перейти на «Ты».
«Вместе не хлебали щи да кашу».
Но от этой цельной полноты
Ощутил он предрасположенье.
Много Горький умников видал!
Родилось духовное влеченье.
Ленин, улыбаясь, продолжал:
«Да, друг мой, забочусь и не скрою —
Вы писатель, нужный для страны,
Со своими чувствами, душою,
Ваша проза и стихи верны.
Как вы тонко чувствуете время?!
«Буревестник» ваш и ваша «Мать»
Отразили всю рутину, бремя
Царского режима, так сказать!
Всё равно помазанников божьих
Мы в архив истории сдадим,
Через десять-двадцать лет, быть может,
Рано или поздно победим.
Мы разрушим всё до основанья
И построим новый славный быт.
Новые жильё, друзья, желанья…
Бич нужды, он будет вмиг забыт.
Будет так же новая культура.
Вот тогда, мой друг, точи перо!
Старое сдадим в макулатуру.
Будет у нас новое добро!»

Много для писателя не надо.
Иногда простая похвала
Для него огромная награда.
И такою речь вождя была.
Горький про себя сказал: «Мечтатель».
Вслух сказал: «Красивые мечты.
Я, писатель, – просто наблюдатель,
Отражаю времени ходы.
Новое добро? Не понимаю.
Не бывает нового добра.
Нравственность одна, я точно знаю.
Эта философия стара.
Связь времен – чем крепче, тем надежней.
Только в связи будущему быть!
Жизнь не материал и осторожно
Её надо резать и кроить».

«Вот и чудно. Значит есть проблемы.
Вы не против, если напишу?
Слабоват я в философской теме,
Подтянуть меня чуть-чуть прошу.
Ваше пролетарское мышленье, —
Ленин свою руку протянул, —
Вызывает только восхищенье! —
О былых заслугах намекнул. —
Вот вам пролетарское спасибо!
Сколько с вашей помощью деньжат
Получила наша касса, ибо
Ни вперёд без них мы, ни назад.
За наследство Шмита и за сборы
Говорю «спасибо» вам сейчас,
За труды, с купцами разговоры —
Вырос нашей прочности запас!
За купца Морозова отдельно!
Жалко Савву, сколько нам помог?!
Верил в бога, крест носил нательный,
За ошибки думал взыщет Бог.
Думал, спросит Он: «Как тратил средства?»
Помощь нам ошибкой посчитал.
Только где Он – Бог? Я тоже в детстве
Храм церковный с мамой посещал.
Опиум – религия, не больше,
Чтоб держать в узде слепой народ.
Только рвётся там всегда, где тоньше.
С нами этот фокус не пройдет».