Константин Ваншенкин - Музыка из окна

Говорят, что лошади умны.
Но смотри: хозяина убили,
И убивший в тот же миг войны
Сел в седло средь грохота и пыли.

Женщины выходят за порог,
В отдаленный вдумываясь топот…
Ну, а он ей в зубы сахарок,
Как ему подсказывает опыт.

Может быть, действительно умна,
Или нрав на лакомое падок,
Но, блистая выучкой, она
Слушается рук его и пяток.

Девчонки в бязевых кальсонах,
А сверху в стеганых штанах,
Лежат вповалку в позах сонных
Иль пребывают в сладких снах.

Тая устойчиво обиду,
В тисках условностей зажат,
Порой обнимет их для виду
Один-единственный сержант.

Те тоже чувствуют утрату —
Таких во взводе большинство,—
Как сестры, что привыкли к брату,
И не стесняются его.

Стоял он в трусах,
Могуч, одноног,
Как гриб, что в лесах
Возрос, одинок.

Из дальних годов
Смотрел он на нас.
— Да ты не готов!..
— Оденусь сейчас…

Держась за косяк —
Нога-то одна,—
Вмиг, так или сяк,
Он был у окна.

А там кителек
В наградах уже…
За ним — фитилек
Дрожит в блиндаже.

Деревня горит,
Дорога в пыли…
— Ну, что ж,— говорит,
Пожалуй, пошли?

Несложный процесс,—
Сказал не шутя,—
Приладить протез.
Была бы культя.

Что такое трусость?
Только не спеши.
Трусость — это узость
Взгляда и души.

Неуменье выдать
Все, чем ты ботат.
Неспособность видеть
Дальний результат.

«Под конвоем,
Без погон, без ремня.
Бабы воем
Провожали меня,
Аж по коже
Этим криком скребя…»

А за что же
Повели-то тебя?..

«А за то, что
Рваться в бой не пылал.
Того кошта
Для себя не желал.

Вдаль взгляну я —
Стану белый как мел.
И в штрафную
Потому загремел.

После, помню,
У леска залегли.
Встал — и комья
Вверх летящей земли.

Вдруг — в санбате.
— Друг, ботинок стяни.—
Голос бати:
— Да ты, брат, без ступни!..

Снится сито
Тех особых атак.
Кровью смыто,
Все законно, все так.

В общем, тоже
Там война как война.
Вот… И все же
Не избыта вина».

Крик «ура!» или «за мной!» —
И окончен путь земной.

Но опять — сиянье дня.
Построенье. Толкотня.

Пионеры. Военком
С поролоновым венком.

И нечаянный укол:
Процедура? Протокол?..

Передал по колонне, чтоб люди чуть-чуть потерпели:
Скоро будет привал, и совсем уже близко до цели…

Передал по эфиру: активных штыков — курам на
смех.
Шесть отбили атак и стоять собираемся насмерть…

Передал по наследству позднее родившимся внукам
Верность, нежность и склонность к гуманитарным
наукам…

Мне мать, покуда был я на войне,
Костюмчик довоенный сохранила,—
Еще прилично выглядел вполне,
Лишь пятнышком на лацкане чернила.

Но, мама, ты, признаться, не права,
Смотри, каким я сделался в разлуке:
Короткие, по локоть, рукава
И куцые, по щиколотку, брюки.

Я в нем смешон, я попросту нелеп.
И не привыкну, даже понемножку.
Могла давно сменять его на хлеб
Или по крайней мере на картошку.

Безусловно, это был учитель,
А вокруг — его ученики.
Он вставал, войны привычный житель,
Смахивал травинку со щеки.

Ясным днем и на рассвете сером,
До конца запомнившийся мне,
Он других учил своим примером,
Как всегда бывало на войне.

Он учил отчаянных, отпетых
Смертным ветром,
Стреляных юнцов.
Никому не ставящий отметок,
Тоже молодой в конце концов.

Для важных дел,
Что не видны,
Пришел в отдел
В конце войны.

Пришел в КБ
Его рычаг —
Еще в х/б
И в кирзачах.

Башкой силен,
В работе злой,
Оставил он
Культурный слой

И в кабинете,
И в толпе.
И на планете,
И т. п.