Константин Ваншенкин - Музыка из окна

Над нашим Солнцем выброс
В сто тысяч километров высотой,
Как будто кто-то вытряс
Там половик, весь темно-золотой.

Простой протуберанец,
Сводящий лишь доверчивых с ума,
Но об него поранясь,
Поморщилась Вселенная сама.

Явившийся спонтанно,
Он, затихая, медленно померк.
От этого фонтана
По всей системе множество помех.

Разумному противясь,
Сложившиеся правила круша,
Внезапная активность
Не всякий раз бывает хороша.

Вышли с Инной.
Не работает асфальтовый завод.
Просто синий
Простирается над нами небосвод.

Воскресенье?
Иль отныне будет так уже всегда
И под сенью
Леса — чистая проклюнется вода?

Как терпели
Мы до этого — ума не приложу,
Словно к цели
Приближаясь к роковому рубежу!

Эй, дождик, полей
По высшему праву
И зелень полей,
И эту дубраву.

Ты слабый, и все ж
Смочи эти травы,
Коль им не несешь
Ты новой отравы.

Успокоения искал
И не нашел его.
Здесь лишь собачий белый кал
И больше ничего.

Вверху — ворон картавых речь.
Снежок, почти готовый лечь.
Да средь осенней пустоты —
Свистящие кусты.

Тоскуй или даже болей,
Излечит, живая доныне,
Раскрытая книга полей
С ложбинкою посередине.

Сегодня, а также потом
Не станем ее сторониться,
А сызнова мы перечтем
Знакомые сердцу страницы.

Куда бы пути ни вели,
Склон видеться будет отлогий
И эти березки вдали —
Участницы всех антологий.

В растерянности у окна
Стояла женщина с ребенком.
— Как быть? Ведь я же не одна,
И не привычна к этим гонкам.

— Досюда немец не дойдет! —
Сказал сосед.— Не думай даже.
Ведь каждый дом, и каждый дот,
И каждый куст уже на страже…

Второй внезапно заорал:
— Не слушай этого кретина!
Уматывайте за Урал.
Худая видится картина…

Всего лишь день на сборы дан.
В случайных туфлях, в платье тонком
Бросала вещи в чемодан,
Уже не разбирая толком.

С младенцем села в эшелон,
Замаскированный листвою.
И только зной со всех сторон…
А провожали эти двое.

…Палило солнцем с высоты
Начало первого этапа…
Им предстояло рвать мосты
И умереть потом в гестапо.

Сказка?.. Лес. Трясина
Торфяных болот.
У отца — три сына,
Им продолжить род.

Гнилью пахнет тина.
Выпь кричит порой.
Старший был детина
Умный. И второй.

От родного тына
Смотрят в полумрак.
Младший был детина
Тоже не дурак.

Славные ребята.
Стоя у ворот,
Слушают три брата
Лебединый лет.

…Выхлопы бензина.
Фронтовая пыль.
Сгинули три сына.
Вот какая быль.

Пацан, подняв чинарик с полу,
Себе махрою губы жег,
Поскольку бил мужскую школу
И женскую всеобщий шок.

Десятиклассница какая!
И вышла за военрука,
К тому бесстрашно привыкая,
Что у него одна рука.

Никто не ждал такого хода.
Ведь всем казалось, что он стар.
Он старше был — но на три года,
А тут и вовсе вровень стал.

И утром, только от подушки,
В знобящий сизый холодок,
Он умывался из кадушки,
Сломав молоденький ледок.

Заря горела за рекою.
А он с приливом новых сил
Дрова колол одной рукою,
Грудного первенца носил.

…Когда учил юнцов задетых
Войны классическим азам,
Что ждут в окопах и кюветах,
Никто сказать не мог:— А сам?..

Выстиранное белье,
Шаровары, гимнастерка…
Одевались без восторга:
Мокрое, хоть и свое.

Отжимали, а потом
На себе же высыхало,
За пределами привала,
На пути привычном том.

При ускоренной ходьбе,
В ту страду нечеловечью,
Как над вытопленной печью
Сохло старое х/б.

Нутряной какой-то жар,
Откликающийся живо,
Чем свой уровень держал?
До сих пор непостижимо!