Константин Ваншенкин: Прикосновенье

Головной смешной убор —
То ль беретик, то ль кепчонка.
И глядит на вас в упор
То ль старушка, то ль девчонка.

Ногами стройными пружиня,
Как будто ей играют туш,
Она идет — почти богиня,
А спутник что-то неуклюж.

Она глядит надменным взглядом.
Дрожит сережка под ушком.
А потрясенный парень рядом
Похрипывает петушком.

И если будет столь же смело
Она вести их жизней нить,
То скажут, что она сумела
В нем это долго сохранить.

А между тем в усмешке чинной
Она иную цель таит:
Пройти бок о бок с ним — с мужчиной,
Что лишь создать ей предстоит.

Жаркой мазурки вал.
Юношеские Стансы.
Время промчалось…
Бал
Стал называться — танцы.

Скромненький слов запас
Даже и после вуза.
Явно стыдясь за вас,
В сторону смотрит муза.

Сияя глазами, стояли
У самой воды,
Не зная малейшей печали,
Не то что беды.

Почти незнакомые с тенью, —
Лишь солнце — им друг.
И двигались плавно растенья
Худых этих рук.

Под чьим-то задумчивым взглядом,
Что не был к ним строг,
Как в роще, росли они рядом —
Стволы этих ног.

Льется дорога покато.
Лучшая из верениц —
Свадебная кавалькада
Радостно катится вниз.

Ждут ее полные чарки,
Танцы и смех в тесноте.
На радиаторе «Чайки» —
Кукла в цветах и фате.

Чтобы, взглянув за ворота,
Ты ошибиться не мог.
Или на скорое что-то
Чуть грубоватый намек.

Весна, причастная к веселыо.
Вечерний гомон вдалеке.
А здесь футляр с виолончелью
У тонкой девушки в руке.

И показалось, что большая
Во мраке, у ее ноги,
Идет изящная борзая,
Легко печатая шаги.

В трамвае двое едут у окна.
Гремит вагон, отчаянно стеная.
Бледна и чуть задумчива она,
Глазаста, будто девочка больная.

И непонятно, как она живет,
И почему, так с виду несуразен,
Во всей своей огромности живот
При всей несоразмерности — прекрасен.

Случается, у молодых семей,
Ее глава, как за чертой запретной,
Слегка смущен причастностью своей,
Все более п более заметной.

Ну а она — как если бы в венце,
И хоть вполне земная, но, однако,
Дрожат ее веснушки на лице
Подобием особенного знака.

Телефонные будки в сиянье луны.
Телефонные трубки раскалены.

От смутного лепета,
От сладкого трепета,
От ранней весны.

Нет, не от пушек,
Чей говор груб.
От этих ушек,
От этих губ.

Примерный друг погоды всякой,
В пустых лугах, в вечерний час,
Гуляла девочка с собакой
Встречавшаяся нам не раз.

Густел вдали разлив тумана,
И стыдно вздрагивали мы,
Когда они почти нежданно
Являлись нам из полутьмы.

За сосняком холодным, справа,
Огромный диск совсем погас.
Чернела длинная канава —
По ней к поселку тянут газ.

Гуляла девочка с собакой,
Отставив прочие дела.
Ее заботой и забавой
Прогулка поздняя была.

Себе самой тихонько пела,
Пересекая мокрый луг,
Размахиваясь неумело,
«Ищи!» — бросала палку вдруг.

И прыгала через траншею,
Где вьется розовый вьюнок,
И надевала псу на шею
Из одуванчиков венок.

Ночь июльская темна.
Храбро девушка одна
Вышла за калитку —
Кофточка внакидку.

Постояла у ворот,
Присмотрелась, видит: ждет,
Курит папироску —
Пиджачок внаброску.

Ночью слышен каждый звук,
Сердце бьется: тук-тук-тук!
Сторона степная
Без конца, без края.

Время движется вперед.
Над землею ночь пройдет,
Как обыкновенно,
А для них — мгновенно,

Ибо в юные года
Людям кажется всегда,
Будто ожиданье
Дольше, чем свиданье.

Над просторами земли
Паровоз поет вдали.
И, черна как уголь,
Ночь идет на убыль.

Присели на дорожку,
И некого винить,
Что позабыла брошку —
Ростовскую финифть.