Анатолий Гейнцельман - Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

Тринадцать башен сине­серых,
Как исполинские персты,
Как полуночные химеры,
Подъемлются в страну мечты,
В лазурь мистического неба,
Где ореолом облака
Вокруг ликующего Феба
Кружатся, как овец стада.
И тени синие от башен
Как стрелки солнечных часов,
Но времени полет не страшен
Под мерный звук колоколов.
На упраздненном бастионе
Средь пышных виноградных лоз
Стоим мы в сладостной истоме
От голубых метаморфоз.
Природа вся в лазурь одета,
Безбрежен океан холмов,
И столько голубого света
Разлито, что уж нет домов,
Нет гнезд людских средь синих пиний,
Нет ни сегодня, ни вчера:
Всё лишь гармония из линий,
Всё живописная игра.
И мозг и сердце – все лазурно,
Всё в дымке синей, словно даль,
Осталась золотая зурна,
Туманно­томная печаль.
Как цепкий плющ сплетясь руками,
Мы утопаем в синеве,
Мгновенья кажутся веками,
Вся вечность будто в голове.
И мы счастливее Нарцисса,
Глядящего, смеясь, в ручей:
Вселенная для нас кулиса,
Ни слов не нужно, ни речей.

Готические своды из платанов.
Как луны между ними фонари.
На стенах зыбь полночных океанов.
Над головой предчувствие зари.
Безмолвие меж спящих истуканов.
Дома – полегшие богатыри.
На рельсах блеск искрящихся стаканов,
И улицы – глухие пустыри.
Мы движемся неслышные, как тени,
Любуясь вечным фейерверком звезд.
Душа как синие в раю ступени,
И Ангелы поют на них, как дрозд,
И никаких уж нет в мозгу сомнений,
И мир – манящий к вечности погост.

Ангел снежный,
Ангел вьюжный,
Брат мой нежный,
Брат недужный,
Подлети ко мне
В вещем сне,
Приголубь меня
У гнилого пня
С ношей крестного.
Осени меня
Дланью белою,
Дай испить огня
Мне духовного.
Ты создание
Этих рук моих,
Ты небесный стих,
Ты из красок лишь,
Ты из мрамора.
Но всё сказка ведь,
Всё создание,
Всё творение,
Лишь мгновение,
Даже Бог­Отец,
Этих грез творец.
Ангел снежный,
Ангел вьюжный,
Брат мой нежный,
Брат недужный,
Я вдохнул в тебя
Жизнь бессмертную,
Пожалей меня,
Обними меня
Снежной дланию.

Пылающий вокруг астральный пух
Не мог вращаться в небе по законам
Математическим без Божьих рук.
А создан ли он с колокольным звоном
За день один, иль за миллиарды лет,
То может знать стоящий лишь за троном
Творца опальный серафим – поэт,
Вне времени живущий и пространства
И верующий в то, чего уж нет.
Как свечки ли на елке для убранства,
От нестерпимой ли извечной скуки
Бог создал звездные во мраке танцы, –
Кто знает? Сколько б ни тянули руки
В безбрежность мы, отсутствует ответ.
Мелодии остались только звуки,
Слова остались райские, поэт,
Они в созвучьях отражают сферы,
И ничего разумней в мире нет
Тебе внушенной с колыбели веры.

Как змей серебряный струится Арно.
Вдали малиновые млеют горы.
Деревья спят вокруг высокопарно.
Мы сбросили действительности шоры.
Молитвенно мы созерцаем вечер,
Благоуханный воздух, листья, травы,
И облаков позолоченный глетчер,
И шелестящие березок главы.
И ширится экстаз, на солнце нивы,
Слияние с душою естества,
И мы, как все творения, счастливы
На лоне голубого божества.
Как козочка, ты скачешь по тропинке
Меж изумрудной бархатной травой,
Довольна каждой кружевной былинке,
С восторженной иконы головой.
И я шагаю за тобой вприпрыжку,
Присматриваясь к красочным аккордам,
Читая неба голубую книжку,
Как чайка, реющая над фиордом.
Что годы, неизбежные седины,
Когда вокруг пылающий закат,
Когда в душе слагаются терцины,
Когда в груди искрящийся брокат!
Мы были молоды когда­то оба,
Мы молоды еще душевно днесь,
Мы будем молоды под крышкой гроба:
Мы дети солнца любящие здесь.

Как я люблю латунный этот вечер,
Безбрежности кошмар,
Когда недвижных туч атласный глетчер
Горит, как солнечный пожар.

А стрельчатых касаток сарабанды
Кружатся будто бы в мозгу,
Перерезая облачные ванты
На райском берегу.

И я стою в окошке очарован,
И щебетуний я зову,
Зову, хоть сам давно уж не прикован
И в вечности живу.

И стаями они на зов мой прилетают
Как херувимы, щебеча,
И щеки мне крылами обвевают,
Как будто брата милого ища.