Григорий Ширман - Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Всё равно буре радости пестрой
Не дано по планетам шуметь,
И недаром как нежные сестры
Обнимаются мудрость и смерть.

Есть поющие солнце поэты,
Есть поэты, поющие тьму,
Одинаково ими воспеты
Их орбиты в первичном дыму.

Но как ужас грозы предзакатной,
Как Рембрандтовское полотно,
Где веков побуревшие пятна,
Вдохновенье поэта темно.

О, время радостного лова
Прекрасной дичи в камышах!
Изранена о когти слова
Неосторожная душа.

Куда? За белых облак кручи,
За миллионы лютых верст?
Там шоколадный мрак прикручен
Колючей проволокой звезд.

И во вселенной всюду, всюду
Зовут и блещут острия.
И слышно эхо: буду, буду, –
В прохладной роще бытия.

Светло в янтарной клетке тела.
Там одиночество мое
Зрачками страсти заблестело
И озарило бытие.

В глаза смотрите, изуверы.
Я веки подыму теперь.
Там за решеткой бродит серый
Тоскующий по воле зверь.

Он жаждет вырваться из плена,
Чтоб выть под желтою луной.
Но всюду, всюду во вселенной
Капканы звезд и крик земной.

Друг сказал: возьми алмазы,
Что поярче и крупней,
Пусть дивится мир чумазый
Чистоте живых камней.

Друг сказал: стихи печатай
Те, что блещут как гроза,
Те, что радугой струйчатой
Наполняют вдруг глаза.

И тогда сказал я другу:
В синь ночную ты взгляни,
В бледно-пламенную вьюгу
Там планет сплелись огни.

В сонме солнц, поющих внятно,
Под свирепый свист Плеяд
Там вселенных бледных пятна
Еле дышат и горят.

Потому порою скупо
Луч я прячу, прячу дрожь.
На глубокий звездный купол
Должен сборник быть похож.

Гордое слово на пытку готово,
Пытку забвения в мути времен,
В горестной гибели звука литого
Сдавленный плач, и палач заклеймен.

Вот почему сотворенный из слова,
Мазанный грязью бальзамов и мирр,
Липкий и скрюченный, в лаву былого,
В звездное пламя закутался мир.

Мы руки оторвем от липких лир,
Узнает мир, что песни наши тленны,
Нас обольет невидимый эфир,
Прозрачный жир откормленной вселенной.

Мы отойдем как отходили все,
Что в крыльях мрака прятались и пели,
Возничий будет мчать нас по росе,
Храня наш трепет в пламенной Капелле.

И в ночь, окованную тишиной,
От времени она испепелится,
И на пустынной плоскости земной
Неровным льдом застынут наши лица.

Это музыка прелюдий
Пред концом, началом пред.
Электрические люди
По планетам сеют бред.

Электрическое мясо
По костям бежит как звук.
Тел жестокая прикраса,
Пары крыл бесперых – рук.

Толстый студень атмосферы
Рассекают топоры,
В черепах смеется серый
Сумрак мыслей – мошкары.

Мозг – извилистое масло –
Мутно горкнет в черепах,
Это музыка погасла,
Горькой мутью свет пропах.

Мне Боратынский мрачный близок,
И Тютчев голубой, и Блок,
И Гумилева гордый призрак
Порою бродит между строк.

Я приобщаюсь к их страницам,
И в том же ветровом краю,
Что вековым поэтам снится,
Брожу я нынче и пою.

Я так же пьян, и не опомнясь
Я воздух пью далеких стран,
Я многих солнц, быть может, помесь,
Но хаос ими не попран.

Он зло дымится в звездных сонмах…
Да ведайте, земли сыны,
Что я один из тех огромных,
Кто в мир взглянул из глубины.

Пространства черная порфира
На мне звездится с давних лет,
Не для безграмотного мира
Моя поэзия планет.

В той стране, которой нет,
Где поэты мрут от жажды,
В пестром сумраке планет
Ты мне встретился однажды.

Ты букеты те же рвал,
Сын эфира, друг стеклянный,
Для хулы как для похвал
Ты небес топтал поляны.