Варвара Малахиева-Мирович - Хризалида

10

В 1930-е годы становится всё труднее найти литературную работу. В 1935 она берется за перевод романа Дидро, но этот труд становится душевно непереносим и, видимо, остается незавершенным: «Вдруг поняла в “Bijoux indiscrets” [137] «Нескромные сокровища» (франц.) — роман Д. Дидро. — на 30-й странице перевода — весь непристойный их эротизм. Стало тошно над ним работать. Тошно и обидно. Могла бы на что-нибудь другое пригодиться — моя любовь к слову, к стилю, к чужому творчеству». В 1936 пишет биографию русского актера Щепкина, однако редактор Детгиза И.И. Халтурин ее отвергает. Решается вести переписку с авторами относительно их рукописей в «Пионерской правде», но сразу же выясняется, что «переписываться надо с детьми (!) … с целью “не дать заглохнуть возможному Пушкину” (!)». В 1937: «Странно огорчило меня, что “Труд и знание” сначала приняло, а сегодня вернуло мне игру мою “Сто пословиц”». В 1939: «В ответ на мое нравственное томление по работе и на жизненную важность заработка, мне послано, пусть кратковременное, секретарство у Москвина (депутат, народный артист)». Весна 1941: «Мировичу предложили (Москвин) сделать монтаж “Педагогической поэмы”. Вчера. А сегодня Мирович предложил Алле [Тарасовой. — Т.Н.] сделать для нее монтаж “Родины” (для концерта, для радиопередач). Похоже на то, что Мирович в 72 года приобретает, наконец, какую-то рабочую колею. И выйдет, может быть, из состояния паразитизма. В добрый час, мой брат-осёл!»

Московская жизнь М.-М. проходит среди старых друзей: в Москву переезжает ее гимназическая подруга Леонилла Тарасова, по-прежнему открыт для М.-М. гостеприимный дом Добровых [138] Дом московского врача Филиппа Александровича Доброва, в семье которого вырос Д. Андреев. Об этой семье см. подробнее в кн.: Громова Н. Предисловие // Бессарабова. Дневник. С. 10–13. .

Наиболее близки ей в это время скульптор И.С. Ефимов и поэты-«филиверсусы» [139] Слово изобретено одной из знакомых М.-М., называемой в дневнике «Н. Ас.» (уточнить, кто это, пока не удалось). («не могущие или не желающие» печататься, «читающие стихи только друг другу»): Даниил Андреев, мировоззрение которого формировалось не без серьезного влияния М.-М. («Вот еще одно существо, с которым было бы естественно для меня видеться каждый день») [140] Дневниковая запись 19 апреля 1947. См. также: Малахиева-Мирович В.Г. О преходящем и вечном. Дневниковые записи (1930–1934). Подгот. текста, вступ. и примеч. Н. Громовой // Новый мир. 2011. № 6. С. 139–140. , Евгения Николаевна Бирукова [141] Евгения Николаевна Бирукова (1899–1986) — переводчица хроник Шекспира, «Трагической истории доктора Фауста» Кристофера Марло, романов Вальтера Скотта, Александра Дюма, Мопассана, Майн Рида, Жюля Верна, Г. Дж. Уэллса, стихов Тагора, Аргези и др. «В разгар работы над сборником песен Шуберта М.В. Юдина называла ее своей “основной переводчицей”, но ни одна из песен в ее переводах в изданный сборник не вошла (тексты переводов Бируковой находятся в архиве М.В. Юдиной в ОР РГБ, Ф. 527). Е. Н. Бирукова переводила также по заказу М.В. Юдиной тексты кантат Баха. Письма Е. Н. Бируковой к М. В. Юдиной находятся в архиве последней (там же, карт. 11, ед. хр. 9)» (комментарий к главе из воспоминаний М.В. Юдиной «Создание сборника песен Шуберта» — http://judina.ru/sozdanie-sbornika-pesen-shuberta/). Некоторое время М.-М. жила у Бируковых. Вот что писал об этом М.В. Шик: «Был я для свиданья с ней у Бируковых и очень огорчился тем, как хозяева почти не скрывают, что тяготятся ею. Знаю, что при Вавиных свойствах это почти неизбежно, и всё же ужасно Ваву жаль» (Письмо к Н.В. Шаховской 11 апреля 1934 г. Семейный архив Шиков и Шаховских). В 1958 г. Бирукова написала стихотворение «Памяти Варвары Григорьевны Мирович»: «…Верю, верю, Господь тебя приютил / В обители тихой и строгой. / Все скитанья рассудка земного простил, / Ибо ты возлюбила много…» (Семейный архив Шиков и Шаховских). , П.А. Журов [142] См. о нем: Субботин С.И. «…Мои встречи с Вами нетленны…». Вячеслав Иванов в дневниках, записных книжках и письмах П.А. Журова // НЛО. № 10 (1994). С. 209–231. . Своей жилплощади у М.-М. нет, она семь лет кочует по домам и дачам друзей: «страннический посох, / Знак моей беспечной нищеты», о котором она писала еще в дореволюционную пору, становится символом ее жизненного уклада.

В 1934 году М.-М. записывает в дневник: «Я перестала быть поэтом и не могу рассказать себе, как сегодня зарождалось на моих глазах облако и как оно вытянулось лебединым крылом ввысь и заголубело там, и растаяло. И что это было для меня, бывшего лирика.