Варвара Малахиева-Мирович - Хризалида

Задумчиво стою у райского порога.
Перешагнуть его нет сил.
Как погляжу в лицо всеведущего Бога,
Когда он спросит: «Как ты жил?»

Кончен день бесполезной тревоги
И ненужного миру труда,
Отшумел, на житейской дороге
Не оставив живого следа.

И в прошедшем так много их было,
Не оправданных будущим дней…
.
Тщетно солнце доныне светило
Над бесплодной душою моей.

Тихо плачут липы под дождем.
Сладко пахнет белая гвоздика.
А над ней по ставне за окном,
Расцветая, вьется повилика.

Вот и ночь. Душиста и темна,
Подошла неслышными шагами,
Обняла уснувший мир она
И кропит, кропит его слезами.

Как тихо. Оливы сплетают
Серебряно-серый убор
По склонам террас, что сбегают
Ступенями желтыми с гор.

Как будто своею стеною
Мою оградить тишину
Им велено было судьбою,
Пока здесь навек не усну.

Не слышно ни птиц щебетанья,
Ни чистых мелодий цикад.
Лишь ветер прилива дыханье
Доносит в Забвения сад.

В серебре пушистом инея
На лесной опушке ель
Смотрит в дали бледно-синие,
Где взмелась уже метель.

Разыгралась, разметалась,
Крылья к небу подняла,
По дорогам разостлалась,
С плачем к ели подошла.

«Жутко в поле ночку темную
Коротать, царица Ель!
Приголубь меня, бездомную,
Бездорожную метель.

Пуховой лесной тропинкою
Легче зайки я скользну,
Ни одной сухой былинкою,
Ни листком не шелохну.

Под сосною, под высокою
Лягу в чаще отдыхать,
Жутко в поле одинокою
Меж сугробов ночевать».

Ель задумалась, качнулась,
Путь-дорогу ей дала,
А метель к земле пригнулась,
По тропинке поползла.

Вьется тихая, несмелая,
Плачет тонким голоском.
Впереди поляна белая
Расстилается ковром.

Как метель к ней подобралась,
Сразу крылья развела,
Разыгралась, разметалась,
По верхам гулять пошла.

С визгом, с ревом, с завываньем
Над вершинами кружит,
Похоронными рыданьями
В чаще эхо ей вторит.

Вся от ужаса шатается
На лесной опушке ель,
И над нею издевается
С долгим хохотом метель.

Шевелится дождик под окном.
Ночь темна.
Что-то шепчут липы под дождем
У окна.
Голос ночи, жалобен и тих,
Говорит:
Отчего утрата дней былых
Всё болит?
Отчего оторванный цветок,
Что упал
С серебристой липы на песок,
Не завял,
Но, оторван, дышит и живет,
И в тоске
Милосердной смерти к утру ждет
На песке?

Я люблю полусон,
Полусвет, полумглу
Освещенных окон.
В полумгле, на полу —
Зачарованный блеск,
Нежный говор и плеск —
Струй ночных дождевых.
И дыханье живых
Ароматных цветов
У забытых гробниц.
Улетающих птиц
В небе жалобный крик.
Недосказанность слов.
В лицах тайны печать —
И всё то, что язык
Не умеет сказать…

Тихо шиповник коралловый,
Тихо роняет плоды
В лоно туманно-опаловой,
В лоно холодной воды.

Шепчутся ивы плакучие,
Шепчутся в сонной тиши:
Чьи это слезы горючие
Так хороши?

Тихо камыш колыхается,
Тихо засохший звенит:
Кажется, лето кончается,
Кажется, жизнь улетит?

Шепчутся травы поблекшие,
Шепчутся: как же нам быть?
Чем же нам лето усопшее,
Чем воскресить?

Золотясь и пламенно краснея,
Смотрит лес в синеющую даль.
Как тиха пустынная аллея!
Как светла в ней осени печаль!

Словно реет в воздухе остывшем
Воскресенья радостный обет
И сердцам, безвременно отжившим,
Говорит, что смерти больше нет.