Варвара Малахиева-Мирович: Хризалида

Седая изморозь ложится на траву.
Так холодно в лесу, так тихо по утрам.
И так не верится, что были наяву
Весеннее тепло, цветы и птичий гам.

Хоть неба синего бессмертная весна
На смену дней с улыбкою глядит,
Лесная чаща ей не верит и грустна,
Вся обнаженная, застывшая, молчит.

И только мертвый лист, сорвавшись с высоты,
Порою шепчется с кустарником сухим:
Быть может, вечен мир, но где же я и ты?
Быть может, вечен мир, но мы прошли, как дым.

Перед грозою
В лесу тревога:
Шумят деревья,
Пылит дорога,

Трепещут травы,
Дрожат былинки,
Сухие листья
Вниз по тропинке

С горы сбегают,
Спешат, теснятся.
Жизнь потеряли,
А бурь боятся.

Там, в тени речного сада,
В полумгле зеленых вод
Бледнолицая наяда
Косу длинную плетет.

Расплетает, заплетает,
И коварна, и грустна,
Гостя в омут поджидает,
В пышный сад речного дна.

Брезжит лунное сиянье
В полумгле зеленых вод,
Томной жалобой шуршанье
В камышах плывет, плывет…

Зыбь темней. Плеснули травы,
И мохнаты, и влажны,
Тихо вздрогнули купавы,
Закачался диск луны.

Тише, тише — осторожно…
В полумгле зеленых вод
Невозможное возможно,
Схороненное живет.

Когда живешь в своей пустыне
Ты, неприветный и немой,
Позволь коснуться мне душой
Твоей печали, как святыни.

Я к ней сойду зеленой сенью,
Миража зыбкою красой,
Летучей облачною тенью,
Прохладной белою росой.

И над гробницами былого,
Над колыбелью мертвых снов,
Среди увянувших цветов
Пройду, как вздох цветка живого.

Белеют призрачно березы
В объятьях сумерек и сна,
Могил таинственные грёзы
Пугливо шепчет тишина.

Туманно вдаль плывут аллеи,
Чернеют старые кресты,
И ангел мраморный, белея,
Простер крыло из темноты.

А вот и свежая могила —
На ней цветок, еще живой…
О, сердце! Что же ты застыло
Пред миром тайны роковой?

Зачем довериться не смеешь
Ее безмолвной глубине,
О чем так горестно жалеешь
В блаженно-грустной тишине?

Иль голос вечного покоя
Тебе один поведать мог,
Как жарко любишь ты земное,
Живое, полное тревог?…

О, Боже! Плотскими ли смотришь очами,
Пристал ли Тебе человеческий суд!
Кого обвиняешь? Я тень меж тенями,
Пройду, и назавтра меня не найдут.
Не Ты ли создал меня? Плотью и кожей,
Костями и жилами дух мой скрепил?
Зачем же, как лев разъяренный, о, Боже,
Ты ныне свой бег на меня устремил?

Суета и томление духа пустое,
Всё, что было и есть, и что будет потом.
Солнце всходит, заходит всё той же стезею,
Путь свершит и выходит на месте своем.

Ветер к югу несется и к северу мчится,
И кружится по дальним пределам земли.
Но откуда умчался, туда возвратится,
Возвратится на круги свои.

Реки в море стремятся, но лоно морское
Отсылает к истокам в дожде их волну.
И опять возвращаются прежней рекою
Те же воды в его глубину.

Всё, что было и есть, уже было когда-то,
Что свершается ныне, свершилось в веках,
Только память о бывшем прошла без возврата,
И что было живым, обратилося в прах.

Ничего нет под солнцем, что было бы ново,
Если скажут: «вот это» иль «это» — не верь.
Неизменны пути дня творенья земного,
И что было и будет, то есть и теперь.

Испугано сердце твоей красотою,
Редеющий, гибнущий, призрачный лес.
Овеян улыбкой вершин золотою,
Простор побледневших высоких небес

Уходит всё дальше, уходит всё выше
В немую пустынную чистую даль.
А здесь, на земле, всё прекрасней и тише
О жизни, о сне улетевшем печаль.