Александр Дольский - Стихотворения

и бросьте Фемиде на чаши весов

погибших сердца, оскверненье идеи

и все имена лизоблюдов и псов.

Не ради отмщенья, а ради надежды,

что низость вовек не посмеет восстать,

и гений Российский не смогут невежды

насиловать и поворачивать вспять.

Оглянись не во гневе, а в смущеньи и горести,

не боясь от стыда и прозренья сгореть.

Назови свои беды по имени совести,

чтобы их узнавать, если явятся впредь.

Пространства, пути, перепутья,

несется зеленый вагон.

Любите, писать не забудьте,

на взлетной струится бетон.

Терпенье, надежда, гаданье,

и радость, и сладкий испуг,

когда из эпох ожиданья

к тебе возвращается друг.

Возьми его теплые руки,

в глаза его тихо взгляни.

Быть может, забыл он в разлуке

те давние славные дни,

а если он все-таки помнит,

то мчит его яростно жизнь

от глаз твоих, сердца и комнат,

то значит, молчи и держись.

И, значит, люби его выше,

чем вас разлучивший полет.

Он слухом тебя не услышит,

но сердцем, быть может, поймет.

И жди его верно и все же

и малой надежде будь рад.

порой ожиданье дороже,

того, кто вернулся назад.

Ожиданье, ожиданье - неоглядная страна,

и до встречи от прощанья

времена и расставанья

и дорога не одна.

И понять не в состояньи

мы в печали расставанья,

где ошибка, где вина.

Когда октябрь прохладными ветрами

качает вдоль проспектов тополя,

и отплатив великими дарами

готова до весны уснуть земля,

Крахмальным утром школьных перезвонов

начнется день, как тысячи других,

и примется за старые законы

весь юный мир в воротничках тугих.

Припев: Веселеют в работе и сердце и руки,

и пролеты гудят, словно струны гитар.

Мы основы основ высочайшей науки

постигаем, как азбуку учит школяр.

Мелодии над площадью забьются,

потянутся из утренних дворов,

и в проходные музыкой вольются

десятки тысяч судеб и миров.

Начнется день и с ним придут заботы,

мы этот ритм освоили давно.

Так в песне ни одной неверной ноты,

а все как надо, все как быть должно.

Припев.

Необратима смена поколений,

спешат нетерпеливые года.

И мы горячих слов и детскость мнений

не повторим, быть может, никогда.

Но в каждом детство все-таки осталось,

мы любим ясность, любим простоту.

И мы не примем мудрость за усталость,

за слабость мы не примем доброту.

Припев.

Мы скоро в сумраке потонем ледяном,

Прости же, летний свет, и краткий и печальный.

Я слышу, как стучат поленья за окном

И гулкий стук звучит мне песней погребальной.

В моей душе зима, и снова гнев и дрожь,

И безотчетный страх, и снова труд суровый.

Как солнца льдистый диск, так, сердце, ты замрешь,

Ниспав в полярный ад громадою багровой.

С тревогой каждый стук мой чуткий ловит слух,

То эшафота стук, не зная счета ранам,

Как башня ветхая, и ты падешь, мой дух.

Мой дух, давно расшатанный безжалостным тараном.

Тот монотонный гул вливает в душу сон.

Мне снится гроб, гвоздей мне внятны звуки

Вчера был летний день, а вот сегодня стон,

И слезы осени - предвестники разлуки.

Люблю ловить в твоих медлительных очах

Луч нежно тающий и сладостно зеленый.

Но нынче бросил я и ложе и очаг,

Светило пышное и отблеск волн влюбленный.

Но ты меня люби, как нежная сестра,

Как мать, своей душой в прощении безмерной.

Как пышной осени закатная игра,

Согрей дыханьем грудь и лаской эфемерной.

Последний долг пред тем, кого уж жаждет гроб

Дай мне, впивая луч осенний, пожелтелый.

Мечтать, к твоим ногам прижав холодный лоб.

И призрак летних дней оплакать знойным ветром.

В сентябре провода, петербургские ночи,

дождевая вода -создают мне уют.

И приходит беда, иногда и не хочет

улететь навсегда с журавлями на юг.

Ангел мой до утра с тихим Дьяволом спорит.

Слов немых детвора в Школу Речи бежит.

Зрелость - это пора растворяться в просторе,

поднимать якоря, не считая гроши.

А прямое все лжет, путь у истин изломан...

По спирали полет даже Время вершит.

И любой поворот -это Символ и Слово,

это розовый лед покоренных вершин.

Не парным молоком -кровью пишется повесть.

С Жизнью встретясь лицом, остаешься чуть жив.

Лучше быть дураком на свой риск и на Совесть,

чем прослыть мудрецом за счет мыслей чужих.