Александр Дольский - Анна. Роман в стихах

с вонючей и пьяной отравой посуду

от горечью травленых губ отведут.

Святоши, молельщики -- страшно дана

вам Чёрным Джентльменом услада вина.

5

Мы знаем, как изменчивы обличья грязных сил,

и как упорно их стремление к победе.

И вот к Андрею Ненасытность в виде Чёрной Леди

под маской рыжей подошла, как он просил.

А что просил он, знаем мы уже давно.

Но тут создался случай, неизбежность.

Поминки, тихий говор, томность, нежность,

ну и Его Величество -- Вино.

Но где же Анна? Ах, она уж в перелёте.

Всё видит, к сожаленью, но, увы, бессильна.

Элеонора Штамм Андрею льёт в бокал обильно

и шепчет -- "Я люблю Вас". -- "Что Вы, тётя?"

Наташа и Мария не найдут никак Андрея.

Он с Чёрной Тётей где-то в уголке.

Затем прислужники без церемоний налегке

художника хватают, волокут его скорее

в её шикарный "Дом Греха без Покаянья",

где пляски, блуд и бесконечность возлиянья.

А он уж пьян...

6

Какой дурман влила ему в бокал Элеонора?..

Старинной магии изысканный рецепт,

секретный многомикшерный концепт --

из клювов, крылышек, из желчи и позора.

Я это снадобье сам знаю досконально,

но излагать его секрет считаю преступленьем.

Я испытал его. И адовым гореньем

чуть не сгорел до смерти и буквально.

Но прочь сомненье! И Андрей в полёте

среди горящих щёк, лодыжек, ягодиц

до тошноты и слепоты знакомых лиц --

все без морщин, хоть жизнь их на излёте.

Вдруг юная красавица, а вот ещё одна!

Но это всё равно. Да здравствует Вино!

Сквозь его призму многоцветие дано,

Любовь в объятьях Бахуса вакханочкой видна.

"Подать мне кисти, краски, полотно!"

Лишь миг -- всё было внесено.

7

Стоял он в позе Гения. Из глаз струился дым.

И обнажённая красавица лежала перед ним.

Минута паузы -- и без карандаша,

смешав крапплак, сиену, бирюзу,

волнистую провёл он полосу.

Все закричали -- "Вот её Душа!"

"Но это только верхний контур", -- зарычал он.

Ещё четыре-пять молниеносных хлёста --

от головы до пят -- всё тело точно, просто.

И это было славное начало.

А он уже не слышал славословий и упрёков

и утонул в мазках и лессировках.

И чвякало вино в карманах и в кроссовках,

и ударяло в купол головы его высокой.

Красавица на полотне была живее, чем в натуре,

так простоватое и жидкое лицо преобразилось...

Оно улыбкой росомахи исказилось,

а серебрилась шерсть на тонкой шкуре

.

8

У Леди Чёрной перед белыми зубами микрофон,

осиный стан и грудь -- две "Фудзиямы".

Сакральным тембром -- "Господа и дамы!

Такой шедевр влечёт аукцион.

Мы ждём". Вдруг дикий вопль "Бездарная мазня!"

мгновенно захлебнулся в мокрой драке.

"Любители искусства забияки.

Из-за меня затеялась возня".

Но сам взглянуть он не успел на полотно

и в тайный кабинет был быстро унесён,

там вымыт, высушен и выблеван со всех сторон.

И было в жилу воткнуто прикумское Оно.

Он от похмелья излечился в полминуты,

надел всё свежее, всё новое налил,

почувствовал, как адски много сил.

Вошёл в салон. Там ставки были круты.

В конце торгов на голове у Леди Чёрная Корона

сверкнула отраженьем чека "Четверть миллиона".

9

"В чём фокус, что неверно? -- он спросил. --

Здесь мои деньги или это шутка?"

Она таинственно смолчнула на минутку...

Тень за спиной её от чёрных крыл

как бы от смеха вздрогнула, взметнулась,

исчезла прочь. И Леди улыбнулась

улыбкой жёлтою Чеширского Кота.

Всё испарилось. Встала пустота.

И Мир вдруг лёг спрессовано на плоскость.

Уже с улыбкой кошечки алисовой Дианы

Элеонора Штамм, покачиваясь странно,

пошла. -- "Не задавай вопросов броских,

иди за мной. О, милый мой, ты у меня в груди.

А предначертанное расставанье соитье обещает впереди".

Они вошли в гигантский синий зал,

где белый холст пространство, словно сыр, срезал.

В углу стояла круглая безмерная кровать.

И Леди медленно и длинно стала чёрное с себя снимать

10

и обернулась девочкой корявой из Сиены, Джотто.

Стыдливо опрокинувшись на спину,

и естество его в себя, как пуповину,

вдруг потянула мощно, как вселенское болото.

Он плыл в других мирах, он сам желал слиянья,

хотя какой-то частью существа

он понимал, что это -- химия, вино, трава,

и падал в идеальный грех нарочно без сознанья,

и бился чреслами, плечами, грудью с ней,

дотрагивался до меняющейся кожи.

Любой другой бы этим жизнь свою итожил,