Александр Цыганков - Тростниковая флейта - Первая книга стихов

И там летел такой же снег, и ночь

Всходила вверх, и люди растворялись

В кромешной тьме миров, как в лучших снах.

И каждый знак той жизни был печатью,

Ключом великих тайн. И новых слов

Рожденье не боялось соучастья

В забытых преступлениях души.

И там окаменевшим плавником,

Осколком первородной странной жизни,

Свою судьбу ребёнок рисовал…

И отраженья длились над водою,

Как рыбы, ускользающим письмом.

Ах, что же это было – сказка, чудо?..

Хранят ли боги эти письмена?

И там был дом, и старые часы

Стучали, шли, звенели, куковали…

Тогда ещё никто не умирал,

И никогда никто не знал забвенья,

И, кажется, рождения никто

Тогда не знал… И дни проворно плыли

Над пиками возвышенных ночей.

И там цвели цветы, и дерева

Вплетали в облака свои вершины,

И лился свет в окно косым дождём,

Просачиваясь дальше, в бесконечность.

И жизнь росла с прирученным огнём,

И в пламени роились архетипы,

Как внутренняя музыка стиха.

Но что же это было: сказка, быль?..

Никто не разгадал, хотя мы родом

Оттуда все. И мир совсем иным

Нам кажется. Но где он настоящий:

Вот здесь, где лес над озером чернил

Шумит листвою алфавита, или

Он там, где шёл впервые белый снег…

Люблю тебя, зима! Твой свет во мгле морозной

И месяц над моим ущербным очагом.

За окнами огни горят, и светят звёзды.

Лежит моя страна в молчании ночном.

Но там, среди снегов, в торжественном покое

Высокий светлый дух, как имя у земли,

Таится в глубине, как будто вековое

Безмолвие зимы раскинулось вдали.

Есть имя у земли, как русло подо льдами,

Как будто чародей, играя крутизной,

Сошёл с далёких гор высокими снегами

И спрятал тайный знак под белой бородой.

Всё – тайна. Только где прообраз этой стужи?

Как родственник, Мороз спешит на Рождество:

Усы и борода, и прочее – снаружи,

И что-то есть внутри, но непонятно – что?

Люблю тебя, зима! Я обращаюсь к Слову

И правлю каждый слог, и думаю, что был

Не прав, когда не внял призыву или зову

И первые слова едва не позабыл.

Троянова тропа «через поля на горы»

Затеряна во мгле трояновых веков,

Запутаны следы, заснежены просторы,

И леса частокол стоит среди снегов.

И перстень золотой, и крест на чёрном блюде —

Метнулся огонёк над хатой колдуна!

И снова Новый год. И ожидают люди

Явление Христа, но видят Перуна…

И столько разных дум, в ночном колючем свете,

Нахлынут в тишине, как будто на ночлег.

До утренней зари проходит семь столетий,

И семь веков идёт над Родиною снег.

Зима на новый лад все сказки перепишет,

Закружит, заведёт Ивана-дурака.

В седьмые небеса струится дым над крышей

И в тридевять земель дорога далека.

Раскинула зима безмолвие ночное,

Мерцает в пустоте холодная звезда.

Прислушайся на миг – привидится такое,

Что не придумал бы нигде и никогда.

Люблю тебя, зима! Свеченье долгой ночи,

Протяжную метель и тяжести вериг

Пустыни вековой, и смысл многоточий

Священной простоты твоих глубинных книг.

Пусть Родина моя пологими холмами

В молчании ночном раскинулась вдали,

Но есть высокий дух над белыми снегами,

Как в русле подо льдом есть имя у земли…

Где, как во время оно, в шубах

Воловьих бродят мужики,

Как прадеды, в сосновых срубах

Живут суровые стихи.

Где бабы с Девою-Обидой

Детей от сглазу берегут,

Проникни в тайну, но не выдай,

Укрой подальше в свой закут.

Где счёт годам уже за тыщу,

И столько леса наросло,

Прочувствуй в новом топорище

Прадедовское ремесло.

Где из дублёных шкур воловьих

Глаза раскосые глядят,

Держи топор у изголовья

И стереги своих ягнят.

Где утро, как во время оно,

Кропит палёные снега,

Вращают сферы небосклона

Воловьи длинные рога.

Где дуб, терновником увитый,

Раскинул ветви новины,

Читай в попутчике небритом

Черты глубокой старины.

И сам, как царь, в сосновом срубе

Живи и правь свои стихи,

Пока ещё на древнем дубе

Зимой заснежены верхи,

Пока ещё на белом свете

Морозом скован белый сад,

И в каждой кроне – белый ветер,