Александр Цыганков: Ветер над берегом: Вторая книга стихов

Внемлите мне, пенаты, – вам пою…

Зашторен свет, но есть печальный звук

У дальних звёзд… Отложен том раскрытый

И только что прочитан гимн чужим

Пенатам или ларам – всё равно,

Раз не сказать, что древние мертвы —

Оболганные, сброшенные боги.

Мы пестуем наречие своё

Забытым языком, чтоб избежать

Убийственной, продажной болтовни

И с ней согласных умственных затей —

Соображений жизни бестолковой,

Когда ничьё не трогает перо.

Стилистика, поэтика – обрывки

Всё дальше ускользающих теней

Не мраморных – духовных изваяний.

Попробуй к ним дотронуться, достань

Из пекла пламя голыми руками.

Не хочешь – но обязан! Быть живым

Не так-то просто. Да и кто теперь

Простит мне дидактическую речь.

Оболганные, сброшенные боги.

Сентиментальный, как тиран, злодей ли,

Я разливался строчками не к ней ли,

За нею устремляясь по пятам,

Проскальзывал то шелестом, то тенью,

Живой, но незаметный, к сожаленью,

И не было конца её следам.

О Муза! Будь послушна, будь покорна!

Я звуки собираю, словно зёрна,

Как мельник, весь испачканный мукой,

Терплю твоё ученье, но не муку,

Игру обожествляя, как науку,

Уже не раз обманутый игрой.

Мы вдоволь наигрались в жмурки, прятки.

Давай, теперь проверим наши грядки —

Посмотрим, что садили мы вдвоём,

И, радуясь трудам душой и взором,

Прославим настоящее, в котором

Не век, не два с тобою проживём.

Переживём спокойно и незримо.

Пускай другое что-то мчится мимо,

Со скрежетом вращается вокруг.

Всё это ощутимо еле-еле,

Как суета оконченной недели

И то, что в понедельник сходит с рук.

Где слово – это только оболочка,

О Муза, будь покорна! Дальше точка,

Единственная точка или слог.

Как всякий звук и он звучит не ново,

Но в этом слоге выражено слово,

Которое я выразить не смог.

Всё знает свой язык, свои приметы —

Зелёный луг и лес кудрявый, где ты

Как посторонний с некоторых пор,

Где вечер, словно Рембрандт в Эрмитаже,

Как будто ждёт кого-то и в пейзаже

Шуршит листвой невидимый дозор.

И в час, когда не слышится и шорох,

Разбрасывает ночь созвездий ворох,

И лес, дремучий, заговор творит.

И темнота вокруг встаёт такая,

Что кажется, с рождения немая,

Вдруг тишина с тобой заговорит.

затем и легла тишина

над безмятежной степью

чтоб ты оглянулся и видел

ГОРНОЕ ОЗЕРО ГРОМА

Друиды вымерли. Стоят леса в опале.

На ветвях кошка вечности лежит.

И время, словно мышь на интеграле,

На кошку подозрительно глядит.

Предусмотрели вещие друиды

И одухотворили мёртвый лес,

И, старцами раздетые, дриады

Смирились перед волею небес.

Тропою песни пой внутри напева,

Следи высоким соколом следы.

Внимательная кошка, словно дева,

Разглядывает зеркало воды.

Забылась мышь… Слезает кошка с древа —

К воде крадётся вечность… Кошка, стой!

Мышь прячется внутри листвы напева.

Не кошка – просто дева над водой.

Дева стоит над водою и смотрит на волны.

Всех отражений сложенье стремится к огню.

И в зеркала не насмотрится время, в чьём лоне

Зреет звезда, словно осени дар январю.

Вот и наброшена тень на прозрачную бездну!

Тень, словно ветка, ломается. Дева стоит.

Надо же так! Кто-то эту темницу отверзнул —

Пламя вложил и устами листвы говорит.

В пальцах огня преломляются времени дали.

В кроны стекольщик врезает кусочки реки.

Листья опального леса в потоки опали.

Алые реки, как вены, под кожей строки.

Друиды вымерли, но мир не расколдован.

Стоят леса в опальной наготе,

И хоровод двенадцати прикован,

Как лист, к нерукотворной высоте.

Будь зорким невпопад, будь зрячим, то есть

Прислушивайся к музыке, – с венца

Лист падает один, и эту повесть