Екатерина Михайлова - Игровая комната. Книга стихов

Слишком много света, слишком много людей; подгоняя часы, минуты бесценные торопя, жду который день, когда закончится этот день, — но новый опять начинается без тебя.

Качаются шторы всю ночь, как болотный камыш.
Родной, не грусти!
Заведи себе серую мышь;
держи её в клетке, пои по утрам молоком —
и больше не думай, не знай ни о чём, ни о ком.

И скучно, и гнусно, и что-то не тянет домой?
Родной, не грусти!
Заведи себе бледную моль;
ей шубу купи — и свободен на несколько лет,
а как надоест, только хлопни газетой — и нет.

Ты сам проводил свои сны на последний трамвай.
Ты сам это выбрал —
теперь забывай, забывай,
как дикая кошка, спускаясь с неведомых крыш,
в руках у тебя замирала,
как робкая мышь.

«Сколько юношей — видишь? —
статны все как один! —
в ожидании; что ж ты плачешь, о чём, о ком?
Не тоскуй, не грусти, красавица, выходи,
выходи скорее, затворница, на балкон.

Где твой голос нежный,
где твой хрустальный смех?
Делай выбор, девушка, — неба-то не гневи:
что поделаешь, если в городе — краше всех,
что поделаешь, если создана — для любви?»

«Что кричите вы, люди добрые? Как не жаль?
Не тревожьте барышню — плохи её дела;
нужен ей не весёлый пир, не лихой кинжал,
не стрела Амура, — серебряная игла.

Ошивается здесь один — и взглянуть-то грех,
сам урод уродом, — да только за ним молва;
кто услышит речи его — пропадёт навек, —
так умело, стало быть, складывает слова».

«Говорят, мол, явился к нам из далёких мест —
может, был шутом он, а может — и королём.
У него на шляпе — серебряный бубенец,
и не знает больше никто ничего о нём.

Всё шатался к ней —
только нынче простыл и след...
Что стоите вы истуканами у окна?!
Вы за ним бегите — на тот ли на этот свет, —
разыщите скорей проклятого колдуна!»

«Опоздали! Там, где смыкаются русла рек,
дом стоит под надёжной сенью дремучих крон, —
и из окон льётся хрустальный девичий смех
да звенит зазывно проклятое серебро».

буквы не сходят
не осыпаются не выгорают
их не сбивают на переходе
буквы не умирают

день через ночь
ночь через день
чехарда
мне бы отсюда прочь
и проч.
только куда
куда

вместо —
с ногами в кресле
и крыть-то нечем
что делать если
есть у тебя дар речи

спрячешься ли
строчки
с жара с самого пыла
твёрдый упрямый почерк
я его не забыла

бесполезно менять наряды
сезоны
законы
мелодии
ты всё равно будешь рядом

буквы не сходят.

И не в лад, и не в такт,
удивляясь себе сама,
не жалея ни цвета, ни света, плясала кисть;
этот город, наверное, наскоро рисовал
на рассвете для нас сумасшедший сюрреалист.

Просто, раз-навсегда отойдя от привычных тем,
из стакана весеннего ветра хлебнул до дна;
нет ему ни суда, ни управы —
он захотел,
и из города разом пропали полутона.

Люди смотрят, глаза протирая:
кто и когда
среди белого дня безобразие учинил?! —
а художник, смеясь, через ветви и провода
синих, синих на серое небо разлил чернил.

И теперь всё кругом — кувырком; суета, аврал —
только дети и сумасшедшие прижились
в этом мире,
который спросонья нарисовал
на рассвете влюблённый, беспечный сюрреалист.

это — не голод зверя, это — не песни птиц,
издали, изнутри ли, — слышу немой приказ;
бездна во мне, бездна вечно зовёт вниз:
не отпускай руку, не отводи глаз

полночь моя — плавило угольной темноты,
ветер утих, за дверью тени стоят стеной.
имя шепни, откликнись, слышишь? —
скажи мне «ты»;
если уйдёшь — они начнут говорить со мной

друг мой, ветреный дух мой — вечно неутомим;
битвы со сновиденьями —
тяжкий душевный труд.
говори, говори же, верни меня в этот мир,
мне давно наплевать, что слова всё врут

пусть нет во мне веры, преданности, любви —
я дам тебе силы, и жизни дам, и огня;
только не отринь меня, позови, —
иначе они, они позовут меня.