Екатерина Михайлова: Игровая комната. Книга стихов

И — сколько там Лета всё мимо мчится, —
сколько не было знаков или известий,
покуда время летит стремглав, —
а ты всё такой же чистый,
и крылья твои на месте,
и память твоя обо мне светла...

А что это там стучится, что это бьётся —
там, в глубине твоего стола?

Я хочу говорить с тобой не словами —
переворачивать чашки с маленькими драконами,
чтобы пальцы знаки в воздухе рисовали
и свечи горели, жестам моим покорны.

Чтобы с петель легко тишину сорвали
тамтам и флейта, бубен и диджериду;
я хочу говорить с тобой не словами —
чтобы ты замер, не выпуская меня из виду.

Я хочу танцевать для тебя в золотистом свете
и становиться то ветром, то снегом, то птицей,
чтобы ты забывал обо всём на свете.
Я хочу с тихим плеском в чашку к тебе струиться,

чтобы ты вдыхал меня осторожно,
чтобы пил меня — не торопясь и не проливая;
чтобы ты понял —
насколько это возможно, —
всё, что так и не объяснила тебе
словами.

Мне всё, говорят, до фени,
мне редко бывают рады.
Я — злобная птица феникс:
в костёр, а потом — обратно.

Не вью, извините, гнёзда, —
характер дурной, волшебный:
вам дорого обойдётся
моё перевоплощенье.

Пожары тушить — готовы?
Я создана так нелепо, —
я, знаете, не для дома,
и, видимо, не для неба...

Вот только, сказать по правде,
смотрю я в иные лица —
и хочется, хохмы ради,
немного побыть
синицей.

А что и скажешь, —
всё замела метель,
не оставила мне ни памяти, ни кольца.
Всё по-прежнему,
только больше не станет — тем.
За окном моим — занесённый снегами сад.

А что и скажешь, —
кроме прощай-прости?
На ладони две линии врозь — велика беда!
Сказанным словам из-под снега не прорасти,
не сдержать в горсти, — чего не было никогда.

Ветер, ветер листает холодные белые дни,
не укрыться нигде от мерцающей белизны.

— Мы были друг другом, мы были одним,
мы читали вместе ночами сны...

Колотый лёд звенит у меня в крови.
«До свидания», — отчеканивай по слогам.
А что и скажешь?
Тут — зови, не зови, —
на четыре стороны света —
снега, снега.

Рыба, буду рыба, — чудо-юдо, мелкий бес.
Мир как море зыбок; что слова, ведь лучше без.
Рыба буду, обла, озорна, да не лайяй;
плавать буду долго, плавниками, буду, я.

Это было раньше — всё трещала без конца;
а теперь — таращить буду глаз на поллица.
Посади в аквариум меня, любезный мой, —
я твоих скалярий съем с костями по одной.

Буду эфемерной и холодной, как вода,
буду, буду верной, — а куда же мне, куда;
жить, пока не сдохну — просто так, а не назло.
Только не оглохни от молчанья за стеклом.

не ищи мой след он затерян в тени ветвей
я мертва мой свет нет на свете меня мертвей
не гони коня по оврагам да по камням
одиноким дням не разыщешь теперь меня

не гляди вослед воротись на весёлый пир
нет меня мой свет той какой ты меня любил
неживая тварь хоть и жарки мои уста
я мертва мертва не разбить тебе мой хрусталь

я теперь в родстве с тёмным лесом беги скорей
у меня мой свет семь могучих богатырей
не гони коня будет лезвий острей трава
не целуй меня
не меня
я мертва
мертва.

это осень —
чашки летят из рук,
спам листвой заносит почтовый ящик.
эта осень очень тебе к лицу;
как в добротной «тройке», ты в ней изящен.

переждать,
исчезнуть,
перетерпеть
(как же ты красив, — откупиться нечем).
ветер ранит холодом;
а тебе
так идут дожди
и со мной не-встречи.

Что под балконом моим стоишь?
Я — не Джульетта, я — Карменсита
(нескромно, да, но ноблесс оближ).
Прости, Ромео. Мои визиты —
налёты вооружённых банд;
будь осторожен — бывают жертвы.
Не я — то ласкова, то груба, —
не я нужна твоему сюжету.

Не я, не я, чья рука легка,
а сердце — самой червовой масти;
как тряпка красная для быка,
желает порванным быть на части
(с утра в минуту ударов сто,
и валерьянка не помогает).
Ну что ты, право, стоишь как столб?
Тебе, Ромео, нужна другая.