Антон Дубинин: Вернуться бы в Камелот

Брат, скажи мне хоть слово и смерть мою прогони,
Если сам еще жив и все еще смотришь ввысь!
Я еще никогда не видел такой тени,
Мы не чище иных, так что же теперь — молись.

Вот такая пришла мне сказка в час темноты,
И я помню ясно, хоть сон покрывал мне взгляд,
Как ты мне из огня улыбнулся: «Молись и ты»,
И как я отвечал тебе в пламя: «Конечно, брат».

…О славном сэре Галахаде
Я боле не скажу; он никогда
Не ступит в дольний мир стопой своей —
С тех пор, как в дни свершений и смертей
Он сердце в руки Господа отдал;
Но может быть, узнаете его вы
Стоящим в строе рыцарей Христовых,
Когда, сияя сталью и огнем,
То войско к нам придет горящим днем
Карать и миловать. Победы в этом
Так нет и не было, как солнца нет в воде,
Сияющей лишь отраженным светом —
В путях земных нет торжества нигде, —
Лишь отблеск тех лучей нам зреть дано,
И тот, в небес открытое окно
Ушедший — что еще он дать бы мог,
Лишь песню дальнюю тех труб победы,
Молчание, и смерть — идущим следом,
И с лилией исчезнувший клинок.

Довольно же; мелодий в мире нет,
Чтоб снова нам в руках державших свет
Узреть глаза спокойно-молодые,
И я, земной певец, о тех других
Скажу — достойных жизни и живых,
Чьи руки — только руки, и пустые,
Чей путь замкнулся, приведя назад,
Из коих каждому скажу я «брат»,
Кто шел в огонь, но не вошел в огонь,
Но меч остер, и бел усталый конь.
Мертвы оруженосцы и пажи,
Усталость велика, пути разбиты,
Но Логрис ждет, и небеса открыты,
И каждый миг — последний для души.
Примите ж чашу, добрый сэр Гавейн, —
Не ту, в огне, исполненную славы —
И пейте из нее, и будьте здравы,
Пусть слезы ваши дали жизнь траве,
Где вы стояли, не подняв лица,
И ум и сердце жаждали конца
В видений ветре — вам ли рёк Король,
Что возвращенье — радость, а не боль,
Кому и знать о том, как не живым,

Кто соль земли сей ныне, как не вы —
Так слава всем святым, и тем, кто пал,
И Королю, стоящему над нами,
И гордым леди, здесь хранившим пламя,
И мудрецу, что в книге написал,
Что чистотой целятся дух и плоть,
И рыцарю, сказавшему над чашей —
«И в этот час, и в пору смерти нашей
Да одарит нас милостью Господь.»

Разбито все, чем жили мы. — Поверь,
То к лучшему. Теперь ничто на свете
Не держит нас. Взгляни на звезды эти —
Один лишь свет остался нам теперь.
О страхе и сомнении забудь —
Мы лишь нагие души, коих судят.
И кто сказал, что путь наш лёгок будет?
Обещано одно — что будет путь.
Не ты ли жаждал — будешь Им любим,
Земною мерой радости искал ли —
Смотри, Его любовь подобна стали,
Огню сжигающему, ты же им
Объят и опален, и я горю,
Я истекаю темнотой, ты — кровью,
Будь счастлив, мы отмечены Любовью,
Благодари ж, как я благодарю.
Смотри, как долго в этот черный лес
Нас вел Господь, чтоб здесь сорвать покровы
И дать увидеть все — при свете новой
Торжественной звезды Своих небес!
И видно все — как мы боялись тьмы,
Страдали горем не души, но тела,
И почему не «Укажи, что сделать»,
А «Защити» — молясь, просили мы.
Теперь понятно, чтО нам нес гонец,
И если это смерть — так значит, надо,
И что ты плачешь, сердце — ты ведь радо,
Ты обретаешь зренье наконец.
Уже светлее. Ждали мы не зря —
То небо очищается над нами.
Мы потеряли все, но это пламя
Нам больше даст, чем можно потерять.
Так путь высокой волею разбит.
Скажи, но ты ведь не хотел обратно —
Ведь все же вместе мы, дай руку, брат мой —
Но ты не отвечаешь, ты — убит.

Кто тебе обещал, о рыцарь,
Что коснешься Грааля ты,
Что тебе войти в ту часовню,
И услышать пение труб?
Что же ты потерял в том мире,
Отрекаясь от темноты,
Что взыскуешь ты в небе черном
Среди звезд в ледяном ветру?

Я когда-то любим был миром,
Как любой на моей земле,
И когда пройдут эти тучи,
Может, в небе увижу птиц.
Ты хотел правоты и счастья,
Ты хотел, чтоб стало светлей —
Так иди и падай со мною, —
Никому никого не спасти.

Кем же сломан твой путь и воля,
Кем же, как не тобой самим,
Что ты сделал Богу за милость
Позволения вверх глядеть?
Но людское стремленье в небо
Остается пока твоим,
Умолчи обо всем, что видел,
И иди, и не смей жалеть.