Антон Дубинин - Выпьем за прекрасных дам

Можно сказать, что эта история началась в день, когда один молодой монах по имени Антуан решил совершить великий подвиг. Особенное величие подвига заключалось в том, что как подвиг он вовсе не выглядел, напротив же — со стороны был похож на довольно большую и непонятную глупость. А дело было так: брата Антуана из Ордена Проповедников совет монастыря выбрал на должность проповедника в округе Лораге. Это означало, что брату с одним спутником-социем предстоит отправиться в месячное преинтересное путешествие по весенней земле, проповедуя в назначенных приходах Радостную Весть и кормясь от щедрот слушателей. Любой молодой брат мечтает о таком назначении, ради него нередко и доминиканский хабит принимают — но не всякому оно достается. А вот Антуану досталось — несмотря на совсем еще юный возраст, не более двадцати, и на незавершенное богословское образование, и на то, что он не был пока рукоположен.

— Что скажет кандидат? — сурово спросил настоятель, глядя так, будто не радость предлагал, а наказание обдумывал. Антуан встал, красный и растерянный, с сияющими глазами. Открыл рот, ничего не смог и снова его закрыл.

— Не молчите, брат, — подбодрил Гальярд, барабаня пальцами по ручке приорского кресла. — Вас все же проповедником назначают, не отшельником. Проповеднику молчать не пристало. Может, попросить чего хотите?

— Милосердия Божьего и вашего, братие, — неожиданно выпалил Антуан и покраснел еще больше. Даже уши его, торчавшие из-под кольца волос, засветились алым. Формула принятия в Орден сама собой выскочила из него, наверное, по аналогии с днем, когда Антуан в прошлый раз стоял в кругу, под пересекающимися взглядами. Капитул — не балаган, тут не посмеешься толком. Однако молодая часть совета явственно захмыкала, прикрываясь рукавами. Захмыкала, впрочем, весьма дружелюбно. Приор строго кашлянул в их сторону.

— Что же, брат, просьба весьма обоснованная. Божие милосердие есть дар и тайна Божия, а вот за наше мы вполне в ответе. Ну, что скажете, братья? Будет этому слуге Божьему наше милосердие?

— Бу-удет, — одобрительно загудел капитул. Антуана любили. Не сразу так стало, конечно — первые несколько месяцев на него многие глядели косо, так псы хорошей охотничьей стаи рычат на принесенного хозяином щенка-дворняжку. Большинство братьев Тулузского монастыря пришло из университетов, иные — из клира других монастырей и каноникатов, так что им непонятно было стремление приора надеть белый скапулир на почти неграмотного паренька-виллана. Одежда брата-сотрудника, дело которого — служить братьям-клирикам, по мнению многих, подошла бы Антуану куда как лучше. Однако приор был непреклонен в стремлении сделать из мальчика настоящего проповедника, он все время убеждал остальную братию в правоте своих предчувствий, и едва приняв у Антуана обеты, отправил его вместе с другими слушать курс теологии к новому приезжему магистру. Тулузский университет медленно, но верно разрастался, и все больше кафедр и ученических скамей в нем занимали люди в белых доминиканских рясах. Антуан был настолько приятен в общении с другими братьями, так часто и смиренно просил их пояснить ему, бестолковому, тот или иной вопрос, что с его присутствием быстро смирились. Кое с кем он сошелся близко — с другим новицием, Джауфре, самым смешливым и, пожалуй, самым непослушным послушником в монастыре; с Анри-Констаном, тонким и умным богословом, учившимся в Париже по программе самого Аквината и даже прислуживавшим на его мессах; с пожилым уже, поздно призванным братом Тьерри, добрейшей из душ земных; — но все равно самым близким человеком для него оставался наставник новициата, брат Аймер.

Это именно Аймер первым открыл в нем талант проповедника — на рекреациях решив ему объяснить, что такое аллегорическое толкование, он получил в ответ скромное «Кажется, понимаю…» и совершенно блестящий разбор отрывка из Товии, сдобренный парой гениальных деревенских анекдотов, да таких уместных, что и Аймер смеялся, и прочие послушники. Привычный хвастать успехами своих подопечных, Аймер рассказал о талантах Антуана приору, тот предложил назначить его пару раз проповедовать своим же братьям и посмотреть, что получится — и вот, пожалуйста… получилось.

Антуан, стоявший перед монастырским советом, был уже совсем не тот запуганный паренек, которого три года назад Гальярд привез из инквизционного похода на одной повозке с осужденными еретиками.