Микола Бажан - Стихотворения и поэмы

Мятый галстук закрутился вкось,
Плисовый пиджак его обвис.
Он мечтатель — этот нищий гость,
Рыцарь и баллад контрабандист.
Горше дыма тухлых сигарет
Пахнет бесприютная нужда…
Сицилийский уличный поэт
Ненароком заглянул сюда.

Желтый палец трогает струну,
Желтые глаза глядят во тьму,
Как он чутко слышит тишину!
Что во мраке видится ему?

Мысли ладом эллинским идут,
Древним хором сердце охватив.
Сто мелодий заструились тут.
Мавританский, римский ли мотив?

Всё сливает песня бедняка,
Как потоки вин, в стакан один.
Как цветы из одного венка,
Терпкий и густой напев един.
Вьется древнею лозой хмельной
Песня без начала и конца.
Льется без услады показной
В горькие батрацкие сердца.
По предместьям ей пройти пришлось,
В ней крутой брусчатки твердость есть,
И она сильна — как хмель и злость,
И она резка — как нож и честь.

Из глубин земли, из тяжких толщ,
Где кровавый ком порфиром стал,
Где сгустилась дымной серы желчь
И, как острый крик, застыл кристалл,
Пронизав сердца людей до дна,
Вымерив собой безмерность душ,
Из народных недр встает она,
Вся в доспехах, как герой и муж.
И певец, поднявшись с нею враз,
Стал таким, что не узнать никак.
Слушайте! Его слова — наказ!
Видите — могучим стал бедняк!
Радуйтесь! Сейчас открылась вам
Тайна вдохновенья самого.
Смело приобщайтесь к чудесам
С песнею бунтарскою его.
Слышу в этой песне бедолаг
Лязг мечей и гнева грозный взрыв,
Крик надежды, и колонный шаг,
И протеста рокот, и призыв.

Песня этой ночью рождена,
Как душа Сицилии чиста.
Пусть во мрак пещер идет она
И сквозь малярийные места,
В желтый ужас серных рудников,
В плесень обездоленных халуп,
Средь олив, и пастбищ, и яров,
По дворам, с уступа на уступ —
Вдохновенье искренних сердец,
Клятва и народная хвала.
Та баллада, что сложил певец,
Песнею о Ленине была.

Как в отчий дом, что с детства милым был,
Обжитый, сердцу добротой открытый,
На сбитые столетьями ступени,
На ветром полированные плиты
Без страха и сомненья я ступил.

Как взвар, где к острой горечи кремневой
Примешан запах трав и аромат медовый,
Застойной тишины настой свинцовый
Наполнил до краев
Щербатый ковш долины,
И только шелестел над желтой сушью нив
Колючий ряд олив,
Седой, бесплодный, старый, как былины.

И было то не чудо, и не сон,
И не фантазий жуткая забава:
Спокойный, как чело мыслителя, фронтон
И плоть колонн мощна и величава —
Древнейший храм на склоне горных лон,
Над волнами пустынных крутояров.
Чтоб человек сюда в раздумье приходил,
Храм в эллинских веках воздвигнут был
Руками рыбаков, жнецов и мореходов,
Руками пастухов и сыроваров.

И был тот храм во всем подобен им:
Такое же натруженное тело
С узлами жил, с накатом мышц тугим
И со спиной, несущей тяжесть смело.
Едва он плечи в ширину простер,
Толпой покорной расступились горы
И разбежались перед ним просторы
Для взлета смелой мысли, для дерзаний,
Для шири необъятной кругозора.

Как пахарь, что свершил свои труды,
Храм будто отдыхал, в свеченье дня сияя,
Встав сановито над пластом руды,
Где тропы вьются, с крутизны сбегая.
В нем смеряна была любая пядь
Тончайшею из мер, известных миру,
Той мерой, что учила создавать
Законы, кладку стен, в стихах звучать,
Умело править парус, плуг и лиру.
«Верь, — будто храм мне этот говорит,—
В труд человека — мир на нем стоит,
В нем красоты бессмертной проявленье,
Лишь труд людской достоин прославленья!»
Таким в душе отсюда унесу
Я этот храм на сицилийских склонах —
Его колонн, лучом позолоченных,
Спокойную и мудрую красу,
И небо, что лежит на капители
Шатром из душных серых покрывал,
И весь его ковчег, что встал у мели,
Где вечность тоже встала на причал.

Жар созвучий звонких смерк,
Мрак пробили свист и сверк,
Светлый дождь на взгорья выпал,
Перья пестрые рассыпал
Разноцветный фейерверк.
Блесткий залп зеленых молний
Свистом стрел под звезды взмыл,
Словно взлет жар-птиц наполнил
Небо плеском красных крыл.
Искры сыплются, как будто
Желтых ос жужжащий рой,
Дымом, пламенем окутан
Хрупкий венчик над горой.
Всколыхнулись дали-кручи,
Хлынул с круч
В брызгах, в блестках, в пене жгучий
Чистый ключ,
Буйно, вольно льется он —
За струей струя вдогон,
Через каменный карниз,
По предгорью и на склон —
Прямо вниз,
Где, пластаясь возле ног,
В фантастическом сплетенье
По долине ходят тени.
Через речку, через лог,
Плещут, рвутся ввысь, к зениту,
И летят в потемки, сбиты
Новым взрывом, взлетом стрел,
Так что зыблются просторы,
Выгибают спины горы.
Дым и выблеск оттенил
Грани древних кампанил.
Искры сыплются наплывом
В чаши шумных площадей
И в предместье говорливом
Льются ливнем на людей.
Крутит праздничная арка
Крутовертью фейерверк.
Трубы светят медью ярко,
Звон бокалов, граней сверк.
Льнут губами к славной влаге
Наши добрые друзья.
И поет о красном флаге
Вся шахтерская семья.
Ввысь припев «Бандьера роса»
Мощно поднял гулкий бас.
Трель рыбачки чернокосой
В песню жемчугом вплелась.
Став широким братским кругом,
Винодел, рыбак, шахтер
Тонкой вязью вяжут туго
Стих, что знают с детских пор.
Славен этот гимн рабочий.
Сицилийский славен люд.
Славен праздник этой ночи.
Завтра — труд, и дальше — труд.
Дни за днями. Дни за днями.
Жизнь в борьбе трудна и зла.
Клеть. Отрава в серной яме
И упрямый стук кайла.
Труд бессчетных поколений.
Лихорадки жар и дрожь
Рядом с пышностью имений
Угнетателей-вельмож.
Что ж!
Прав их не тревожь!
Ты ж трудись, клонись, молчи,
Чтобы мафией убитым
И настигнутым бандитом
В черный час не быть в ночи.
День и ночь. Октябрь и май.
Да, Сицилия — не рай.
Только долю не кляни —
Выживем-то, друг, считай,
Мы, а не они!
Смех звучит в краях родных
Наш — не их!
В праздник наш не молкнет смех
Тут и там, в предместьях всех.
Пламя песни, шутки ум,
Тратторий убогих шум,
Тарантеллы ритм греховный
На базаре за часовней,
Звон стаканов, яркость дум.
Только тут смеются всмак!
Только тут танцуют так,
Что струна, туга, огниста,
В хватких пальцах гитариста,
Словно уголь, опечет
И на круг, легка, лучиста.
Пары вымчит горячо.
Вьются песни быстрокрылы —
То народ
Свой выводит хоровод:
Повесть радостную силы,
Повесть горестных невзгод.
Ни нужда, ни безработье,
Ни хозяйская расправа,
Ни рыбацких жен лохмотья,
Ни вонючих шахт отрава,
Ни болотной мглы погуба
И ни тучи серной пыли
Свет надежд не погасили
У народа-жизнелюба.
Слышишь дружескую речь
Как огонь бенгальских свеч?
Встань в сплетенье хоровода
И за песнею народа
В переплеск огней иди.
Помни: счастье впереди!