Клавдия Пестрово: Цветы на подоконнике

Мне жизни не понять вовек.
Живу, грешу и горько каюсь
И пред молчанием Твоим
Неоднократно отрекаюсь.

О, нет!.. Я больше не молюсь,
— Отступнице ли ждать пощады? —
И только свежие цветы
Я приношу Тебе из сада…

Дней отмерянных рвется намётка.
Жизнь ускользает попусту, зря.
Вспомнишь, зачем-то — в снегу решетка…
Снег крутился вокруг фонаря…

Лжет надежда, прекрасная лгунья:
— Подожди… Что-то там, впереди!.. —
Как томится душа в полнолунье,
Закипая слезами в груди.

Подводи, если хочешь, итоги,
Как скупец у пустого ларя —
Вот, она — уже тут, — на пороге!..
…Снег крутился вокруг фонаря…

Свершилось. Глупость победила разум.
От злых безумцев отстранился Бог.
Нажаты кнопки. Смерть объяла сразу
Весь север, юг… и запад и восток.
Огонь и дым… Милльоны миллионов…
Брат брату не успел сказать «Прощай!»…
………………………………………………

Утихли человеческие стоны.
Навеки замер щебет птичьих стай.
Не стало рыб в прохладе вод зеленой,
Ни топота степного табуна,
Ни гуда пчел в шиповнике сожженном…
Царила жуткая повсюду тишина.

Как прежде бьет о брег волна морская,
Закат янтарный золотит поля.
Безмолвная, нагой красой сияя,
Летит в пространстве мертвая Земля.

Горят лучи на скатах розоватых,
Дымится небо в гаснущих кострах.
И, струйками, дымок голубоватый
Повис на засыпающих кустах.

Земля Твоя!.. В сиреневых закатах!
В румянах расцветающего дня!
В цветеньи звездном, в буйных ароматах —
Бесценный, щедрый дар!.. Земля Твоя!

Я ж, недостойная, — в болоте ржавом
Греха, пустых забав, дневных сует —
Кляну Твой свет и мудрствую лукаво…
И меркнет в пыльном небе звездный свет.

Но знаешь Ты… Застынет, в час расплаты, —
Улыбкой, на коснеющих устах, —
Весь блеск земли!.. как тот, голубоватый,
Дымок, что стынет, нежась, на кустах.

Птицы, спросонья, в кустах зашептались о брезжущем свете
И ветерок предрассветный прильнул к занавеске в окне.
В небе холодном теплели, светлели края облаков.
Четко, одно за другим, выступали из мрака деревья,
Ветки расправив от сна, пожимаясь, шурша, в холодке.
Поднял головку на клумбе, готовый раскрыться тюльпан.
В хлопаньи крыльев, петух, торжествующе солнцу навстречу,
Миру о чуде грядущем, фанфарной трубой, возвестил.
Брызнул горячий поток, заливая счастливую землю,
Пышным каскадом рубинов, смарагдов, червонного злата
И засияли росинки, как капли сребристые ртути,
В круглых и масляных листьях оранжево-желтых настурций.
Дуб, старомодно склоняясь, прошелестел: «С добрым утром!»
Пред грациозной березкой, в нарядных, зеленых сережках,
Бабочкой белой, жеманно, украсившей юную грудь.
Томным, грудным переливом запела влюбленная горлинка.
Нежно-заливчатым щебетом, ласточки вторили ей.
Радостно вспыхнули стекла угрюмо дремавших домов.
Звонко трещали под солнцем, за ночь отсыревшие, крыши
И заплескалася песня в распахнутом, настежь, окне.
Мир засверкал, зазвенел, зашумел, в благодарственном хоре,
Славя Творца за «Сегодня», — за новый подаренный день.

Прибрежным, затонувшим ивам
Бормочет речка торопливо,
Захлебываясь от чудес

И серых валунов ватага,
Когтистой кланяясь коряге,
Торопится по горке в лес.

Там, в ярком опереньи птицы
Разносят эти небылицы
Болтливой странницы-реки,

Роняя их костру, под ёлкой,
Где я ютилась, втихомолку,
Размешивая угольки.

Кружат стрекозы-сомнамбулы.
Внизу, меж каменного гула,
Играет радостно форель

И утро это, как причастье!
И тысячей улыбок счастье
Дробится о речную мель.

Под низким солнцем, как в румянце,
Краснеют облака
И вьются чайки, в быстром танце
Вкруг красного буйка.

Над парусником гнется криво
Уставший за день кран.
Атласным шелестом отлива
Вздыхает океан.

Огни заката гасит Кто-то
Невидимой рукой
И вечер полнит медом соты
Сумятицы мирской.